Подобное правило объяснялось очень просто: каждое движение крыльев пчёл, каждый поворот тела несли в себе информацию – и кто владел этой информацией, владел всем Лесом.

Во всяком случае, Стелле хотелось так думать. Она тешила себя надеждой, что когда-нибудь получит такую информацию, которая позволит ей стать не только королевой Шии’Мори, но и императрицей всего Леса!

Пчёлы старались. Они рассказывали о том, что границы дальнего болота изменили свои очертания. О том, что у ежей появилось новое кладбище, и теперь они ходят умирать в сухой лог. О том, что жуки-древоточцы доели кривую берёзу и перешли на старую ель. О том, что ядовитый плющ разросся и, кажется, обрёл разум… Состояние леса, передвижения его обитателей, крупное и мелкое, нужное и ненужное – всё смешивалось в единую массу, разобраться в которой могла только Стелла. Пчёлы – странный, причудливый разум улья, который мыслил совершенно иными категориями, – не могли вычленить из всего вала информации ту, которая была наиболее важна. Стелла однажды попыталась им объяснить, но всё привело к тому, что пчёлы стали руководствоваться своим пониманием пользы – и королеву засыпали известиями об изменении вкуса васильков, сообщениями о проблемах с креплением ульев к стволам и прогнозами о грядущих холодах… В итоге племя попросту упустило стремительную вылазку Протеев. В тот раз удалось с горем пополам отбиться, потеряв южную петлю ручья, – и теперь Стелла терпеливо выслушивала всё, что могли поведать пчёлы.

Казалось, что она дремлет, полуприкрыв глаза, но на самом деле её мозг работал, как гигантский механизм, анализируя, сопоставляя, трактуя, прогнозируя. Ей в считаные секунды нужно было расшифровать донесение пчёл, понять, как то, что в нём говорится, влияет на будущее леса, как этим могут воспользоваться Шии’Мори, как этим могут воспользоваться Гримы, Протеи и Шрумы и как этому воспрепятствовать.

Сложнее всего было то, что пчёл нельзя было останавливать. Раз начав свой жужжащий танец, они погружались в плетение виражей, вырисовывая сложные фигуры и создавая изысканную мелодию. Любая остановка или просто сбой разрушили бы всё, вышвырнули пчёл из процесса повествования, запутали их, перемешали бы стройный порядок изложения новостей, вырвали бы куски информации из их памяти.

Поэтому Стелла прикрывала глаза и анализировала, сопоставляла, трактовала, прогнозировала…

Ручей у трухлявого пня вот-вот выйдет из берегов… Неплохо, можно будет сделать водоотведение, чтобы подтопить границу со Шрумами.

Стая ворон появилась в лесу, они расселись на ветках дубов и молча смотрят в небо… Странная ситуация, нужно проверить, не лежит ли на них заклятие Гримов. Гримы не в первый раз посылают соглядатаев. До этого были дождевые черви, которые прорыли проход под дворцом Стеллы и, будучи глухими, внимательно запоминали все вибрации от голосов, чтобы потом передать своим хозяевам.

Деревья на самой южной стороне леса за одну ночь сбросили всю листву, словно наступил ноябрь – и теперь с них слоями сползает кора… Ещё более странное дело – неужели тоже происки Гримов? Хотя так же похоже на работу Протеев: в прошлом году те испытывали какое-то звуковое оружие, от которого деревья тоже сбросили листву, пусть и не за одну ночь. Но кора…

Племя улиток снялось с насиженных мест и двинулось на восток. Их можно проследить по слизневому следу – и, надо заметить, что тот пахнет страхом… Ммм… Улитки достаточно флегматичны, и, чтобы их напугать должно случиться что-то из ряда вон выходящее… Хотя, может быть, дело в тех воронах, что расселись на ветках дубов и молча смотрят в небо. Улитки опасаются птиц – и уж тем более боятся птиц, которые ведут себя странно.