Муравей. Рассказики про бедное советское детство Константин Цивилев

Выпускающий редактор Денис Давыдов

Дизайнер обложки Анастасия Фокеева

Корректор Татьяна Исакова

Благодарности:

Автор выражает благодарность Денису Давыдову и издательству «Луноход» за помощь в издании книги.

© Константин Григорьевич Цивилев, 2020

© Анастасия Фокеева, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-2511-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отзыв первого читателя

«Когда б вы знали, из какого сора растут» телеведущие, вы бы меньше нервничали, включая телевизор. Или вообще бы его не включали. Получив незаметный на вид, но судя по всему внушительный первый удар по своей психике (рассказ «Воспитательница»), автор продолжил по жизни коллекционировать ударчики судьбы, совершая по пути и легкие преступления. Вот совсем маленьким, он участвует в краже (рассказ «Колесо»), вот он доводит прохожих в Одинцово вопросом, как ему проехать к театру Ла Скала? (рассказ «Ла Скала») А вот он мочится в осиное гнездо (рассказ «Осы»). У вас есть хоть один знакомый, который бы хоть раз в жизни так осмелел, что стал бы мочиться на ос? Кому придет это в голову? Даже в качестве шутки? Добавляет штрих к портрету героя и сшитая из старых папиных трусов шапочка (рассказ «Муравей»). Сквозь все рассказики сквозит упрямое желание не учиться. Ничему и никогда. И ненависть к советской школе и к педагогам (рассказы «Англичанка» и «Сигаретка») В рассказе «Шахматы» он ломает нос одногруппнику и только чудом не оказывается за решеткой. А рассказ «Автомат» иллюстрирует, кто эти люди, которые развалили армию, страну и государство. Почитайте, почитайте… Получите удовольствие.

«Морковка» и другие детские рассказы

для взрослых

Хулиганистый школьник, безбашенный малолетний дачник, охламон-пэтэушник, нерадивый солдат… Господи, да чего только ни простишь человеку, если он прекрасный рассказчик!

Детализация историй Константина Цивилева вызывает сопереживания такой силы, что оторваться от них просто невозможно – книжка читается залпом. Виной тому еще и добродушная интонация автора, который тут же становится твоим лучшим другом.

Одну половину рассказов можно смело считать доносами (в шею надо гнать таких педагогов!), вторую – явкой с повинной (в колонию надо отправлять таких школяров!). Разумеется, срок давности давно истек, так что речь идет всего лишь о литературных приемах.

В детстве всегда есть место для подвига, озорства, творческого озарения. Сорвал морковку на колхозном поле – и угодил в ментовской детектив. Прогулял пару занятий – и вот ты начинающий взяткодатель. Не почистил автомат – и чуть было не развязал Третью мировую войну…

Конечно, эти детские рассказы в первую очередь для взрослых. Надо уже иметь за спиной кое-какой жизненный опыт, чтобы оценить всю глубину и красоту этих откровений – трогательных, живых, невероятно веселых. Одно удовольствие такие читать. Второе – перечитывать.

Что же касается детей, то хорошо бы эту книжку для своего ребенка купить, запретить открывать и кое-как спрятать, и тогда в вашем доме одним благодарным читателем станет больше.

Нравоучений – ноль

Констатируя – для солидности зачина, что это, мол, уже четвертая книга автора, трудно удержаться и не перефразировать классическое от Кнышева: «Предыдущие три автор решил не писать». Но в том-то и дело, что написал! Причем именно те, которые не мог не написать, – например, о былом своем, телевизионном: дебютными были книги телебаек «ШОК» и «ШОК-2» («Шутки От Константина»), потом в серьезном издательстве вышел сказ, как служил Константин/КЦ Лежебокой на радио «Серебряный дождь».

И вот сегодня – сборник детских рассказов «Муравей». Только – сразу! – не нужно путать их с рассказами ДЛЯ детей (типа Лунтика). Это, скорее, тексты для подростков, которые смогут их прочитать сами. Взрослым они тоже способны понравиться. Дело в том, оглядываясь вспять, что у нас уже лет как 50—60 не было (ИМХО!) нормального писателя типа Н. Носова, который бы простыми словами и с юмором написал бы про детство… Господин Цивилев, похоже, это место готов бодро занять при жизни. И во многом уже получается. Рассказы в первом чтении могут показаться несколько «не в тренде», без модной ненормативной лексики (в отличие от предыдущих книг), но и в них внимательный читатель заметит, что в авторском тексте мата нет, но если подобные выражения произносит персонаж, его речь, конечно же, свободна от цензуры.

У лучших из книг Цивилева очень предсказуемая – в идеале – судьба: попав в читательские руки, они вскоре оказываются у пользователя в туалете (что нормально). Потом, когда сам читатель книгу уже использовал по первому назначению, но из туалета не убрал, появляются гости. Посещая туалет, читают. Выходя из, говорят «невзначайным» голосом: «Забавная у тебя там книжонка… Я возьму почитать?» Хозяин, как правило, машет: «Да бери…» Книга покидает дом, и больше собственник книги ее никогда не видит. Ее заигрывают. Если читатель знаком с автором, он начинает звонить и писать в ФБуке: «У меня твою книжку заиграли… У тебя больше нет?» Увы, нет.

У зрелого Цивилева легкое ироничное перо, в сочинениях его 0 нравоучений, тем больше смысла и полезных смыслов.

Так что пусть будут новые книги и продвинутые ими читатели…

Добро пожаловать в мир советского детства!

Наблюдения, впечатления, открытия и разочарования московского мальчишки в те давние времена, когда жевательная резинка была недоступной роскошью, небо синим, трава зеленой, а вода как-то особенно мокрой. Константин Цивилев – мой любимый рассказчик, остроумный и внимательный к деталям. Каждая история жива и объемна, и что самое приятное, наталкивает на свои собственные переживания. В итоге получается своеобразное интерактивное путешествие во времени, собранное из лоскутков воспоминаний автора и читателя.

⠀

⠀

В программе «Времечко» работала корреспондентом молодая девушка Галя. Там же работал режиссером монтажа ее муж Андрей. Коллектив тех времен был для телевидения достаточно дружный. Мы не только всю неделю виделись друг с другом, но ухитрялись еще общаться и в выходные, и в праздники… Ездили зимой на шашлыки, встречались на даче… И вот вышла у меня первая книжка «ШОК» («Шутки От Константина»). Подарил я ее кому мог, подписал… И вот спустя двадцать лет эта уже выросшая девочка Галя пишет мне в ФБуке: «Никогда не прощу тебе, что ты подписал свою книжку не мне, а Андрею! При разводе мы стали делить имущество, и он оставил ее себе…» Я отвечаю: «Галя! Кто в XXI веке книжки при разводе делит? И потом, откуда я тогда мог знать, что вы разведетесь?» «Все равно мог бы мне подписать…» Я спрашиваю: «Можно я буду всем рассказывать, что мои книжки делят при разводе, как ценное имущество?» «Рассказывай».

Я это к чему. Если вы обзавелись уже мужем или женой, то купите себе на всякий случай сразу две книжки. Чем черт не шутит. Я вам обе и подпишу.

⠀

Любой человек (независимо от возраста), может оказаться в каком-то новом для него месте в первый раз. В конце 60-х район Речного вокзала, куда мы переехали из Сокольников, был еще достаточно пустынным, далеким и, что называется, спальным. Рядом с новым домом садик был построен, но еще не открыт. И меня определили в детсад далеко от дома, на Левобережной улице. От нашего дома пешком не дойти, ездили на автобусе. Садик и поныне там. До этого я был совсем уж маленький, но в 3 года меня решили туда отдать. Мне не понравилось. Но поделать я ничего не мог. К моему мнению никто не прислушивался, и я оказался в группе малышей. Воспитательница (совсем не помню, как ее зовут). Помню только, что была она крупная, с блондинистыми волосами и прической того времени «Бабетта идет на войну».

Нас ознакомили с правилами, и потекли наши безрадостные дни, какие только могут быть у маленьких детей, которых против их воли ежеутренне туда приводили.

Униформа того времени была такая: независимо от того, мальчик ты или девочка, все носили колготки, простые хлопковые. Дальше у мальчиков шли шорты, у девочек юбки или платья. И вот сидим мы на стульях, воспитательница нам вслух книжку какую-то читает. И я машинально засовываю руку свою сбоку в свои же шорты и уютно там ее держу. Ничего такого в этом не было, может, чем-то напоминало, как пародийно засовывали люди за жилетку пару пальцев, изображая вождя. Я же просовывал руку сбоку внутрь шортиков и клал ладошку на свои причиндалы. Это как бы не бросалось в глаза, и в то же время я, как мушкетер, держал руку на эфесе своей шпаги. Воспитательница оторвала взгляд от чтения:

– Ты хочешь в туалет?

– Нет, – ответил я, – не хочу.

– Тогда почему ты держишь там руку?

– Не знаю. Просто так.

– У тебя там чешется?

– Нет. Ничего не чешется. Все нормально.

– Вынь руку.

Я вынул.

Через несколько дней похожее повторилось.

– Я вижу, ты не понимаешь, что я тебе говорю. Там нельзя держать руку. Вынь.

Я опять вынул.

Потом воспитательница стала за мной наблюдать более пристально. Во время дневного сна она требовала, чтобы я держал руки поверх одеяла. Во время игр в группе она также следила за моими руками. Я иногда забывался и засовывал руки не туда.

В один прекрасный день терпение воспитательницы лопнуло. Она подошла ко мне и со всей возможной суровостью изрекла: