Мудрость птиц и зверей Владимир Чёркин

Заносчивый воробей

Раз воробей весеннею порою –

Когда с клыкастой крыши падает капель, –

Он лужу расплескал собою,

Был весел, что гадюкой уползла метель.

Он посмотрел вокруг и возгордился:

«Я море расплескать – таким родился,

Не говоря о том, – какой-то там затон.

Как я могуч, силён!»

И закричал тут: – Звери, птицы,

От орла могучего до маленькой синицы!

Даю вам слово, как зарок,

Я жизнь свою на подвиг всю обрёк!

Вы увидите здесь не сон –

Затон грозился расплескать им он!

И собрались тут стар и мал –

Кто в перьях, кто без них,

Знали – воробей тут жизнью рисковал.

Смотреть, как будет умирать, –

Для многих сладкий миг.

И воробей – крутых поступков гений,

Из лучших в мире природных он творений.

Он был тут на вершине славы,

Блажен, кто не хлебнул сладкой той отравы.

И он нырнул, как та оляпка,

Стал сразу мокрым, словно тряпка.

Он «караул, тону!» – кричал на ряби

И мокрым камнем шёл ко дну.

Как говорится, тут разверзлись хляби,

И был бы труп в ту распрекрасную весну.

Но гусь – душа воды, шагнул он в воду,

Он проявил отвагу – глубоко нырнул,

Дал жизни – воздух и свободу –

И просто к жизни воробья вернул.

Струёй из клюва воробей его облил,

Гуся грудь слезою измочил:

– Не буду делать, что не по плечу,

Обсохну и к детишкам полечу.

Теперь, когда звучит капель,

С клыкастой крыши струйка льётся,

Ручей звенит, как цепью мой кобель,

И течёт он, извиваясь, гнётся,

Там воробей враз под стреху забьётся

И на подвиг не ведётся.

ВОЛК И ЛЕВ

Пришёл к гривастому волк и говорит:

– Ох, Лёва, у меня душа горит.

Все о тебе гутарят: лев да лев,

А у меня в душе же, как хлев.

Скажи, что мне бы сделать,

Чтобы великим львом здесь стать?

Иль мне о том тут не мечтать?

С моей осанкой мне не стать?

Лев посмотрел и рассмеялся:

– Львом надо так родиться,

А не душой метаться,

И надобно собой всегда гордиться.

– А я-то думал… Больше не хочу.

Какой по жизни я чудак!

Судьбу с собой я прихвачу –

Львом может тут родиться и дурак.

ЛЕВ И ЗВЕРИ

Созвал лев совет зверей,

Речь держал насчёт своих идей,

Но грозна речь его была,

Она тут демократию на нет свела.

Одно лишь слово там – «согласен»,

Кричали все там «да».

Такой тут для него был не опасен.

Знали: на расправу быстр он, как всегда.

Неизменно была тишь,

Лишь поднялась раз мышь:

– Я скажу о том слова,

Хоть может полететь голова…

Все быстро разом закричали

И чуть ногами бить не стали.

– Спокойно, вы, спокойно, господа!

Она совсем ведь маленькая, молода,

А мы – такие все большие,

Пусть разберутся с ней меньшие.

Да и нельзя так – демократия у нас…

Позволяю засветить ей в левый глаз!

За демократию у нас не судят,

И от неё же не убудет.

ВОЛК И ПОРОСЕНОК

Волк тащит в лес поросёнка,

Визжит тот до свиста.

Тащил его туда, где растёт сосёнка,

Там не видна тропа туриста.

– Что, поросёнок, ты визжишь

И нарушаешь безмятежную ты тишь?

И разве мама так тебе не говорила? –

В костях у слабых всегда есть сила.

Были б кости –

Мясо нарастёт,

И смело ты иди хоть в гости

К тем, кто тебя сожрёт!

– Позволь сожрать мне, волк, тебя.

Не жалей ты себя.

Ты знаешь, были б кости –

Земли они все долгие же гости.

И пока они все долго не гниют –

Мясом враз обрастут.

Так что рискни ты, серый,

Ты же со слабыми смелый!

Волк: – Попробовать мне недосуг.

И многие мне предлагали тех услуг.

Но времени нет у меня,

Я съем тебя, костями звеня.

И сказал тут волк: – Философия проста.

А сам доедал поросёнка у куста.

НАДЕЖДА ЗМЕИ

Ходит всё змея в больницу

Каждый день в станицу.

Раз встречается ей ёж,

Он с колючками ко всем был вхож.

– Что, змея, тебя туда потянуло?

Что радость – думаю я, вряд…

Чтоб, как ноги, ты тело гнула?

– Отдаю в больницу я врачу свой яд.

– И зачем ему он нужен?

– Я не знаю, он обещал мне ноги.

Знаю, что он с ложью дружен,

Он ведь обещал их многим,

Да вот большая ведь беда –

Этих ног никто не видел никогда.

Да, я знаю: тело хоть разбей,

Не видать мне ног, как тут своих ушей.

Знаю, мне умом ещё тут зреть,

И как хочется мне зареветь,

Зная, что их не будет…

Но как хочется мне те ноги иметь!

Может, врач мне всё-таки добудет?..

ОБЕЗЬЯНА И ЗМЕЯ

Говорит раз одна обезьяна так другой:

– Слышишь, ты, подруга, мой муж достиг высот.

Не достиг бы их, идя ногой,

Пресмыкаясь, – как на шаре прёт.

Рядом, тут недалеко, змея лежала,

От обиды чуть не зарыдала:

– Пресмыкаюсь я целый век,

А как жаль, что я не человек.

Пресмыкаться лучше всех умею,

Какой бы власти я достигла – немею…

ГОРОХ И КАМЕНЬ

Плавает раз в озере горох –

Без рук, без ног, но он это мог.

Он лежит и быстро набухает,

О земле он тягостно вздыхает.

Видит – камень на дне,

Поднырнул к нему тут он –

Тот лежит – так, как во сне.

Слышит камня стон.

– Ты послушай, что прячешься в воде,

Словно жизнь прожил в беде?

Ты лежал бы где-нибудь бетоном -

Люди мимо шли б с поклоном.

– Нет, меня в том ты уволь…

Я давно понял ту жизни соль:

Нет, не по мне без ног куда-то бечь,

На одном ведь месте камень мхом обрастает.

Да, под камень не идёт воды же течь.

Горох ему отвечает:

– Это ведь известный факт.

Съедят – такой мой фарт.

Живу, чтобы не прятаться, как ты.

И когда так в землю втопчут – не реву:

Знаю – вырасту и дам цветы,

И на помощь никого я не зову.

Но буду я жить лишь один сезон.

Ну что ж, люди всё мне отдают поклон.

– Что ж, каждому ведь в жизни тут своё,

А мне в воде лежать – моё.

И что ж – камень зеленеет,

Но на больше силы не имеет.

ПАУК И РЫБЫ

Ставил сети паук в воде.

И смеялись рыбы: «Не быть в беде.

Ну кто заплывёт близко к берегу так?

Разве только чудак…»

Тут крик: «Помогите!

Скорее ко мне бегите!

Засетил меня коварный злой паук!

Сцапал – много у него ног-рук!»

Тут судак – он самый смелый,

Он отец семейства оголтелый,

И любил он маленьких икринки,

И рванул, как по рельсам на дрезинке.

В пасть паук к нему попал –

Сети больше не видал.

А что ж хилый тот малёк?

О беде тут криком всех привлёк.

Любопытство своё проявил –

Чуть пауку в рот тут не угодил.

Не будь в жизни самоуверен,

Любопытен или глуп –

Можешь враз надеть из дерева «тулуп».

ВЕРБЛЮД В ЧИНЕ

Раз верблюд – в мундире с орденами,

Инспекцию зверью проделал он.

С важным видом он шагал меж ними,

Словно сам Наполеон.

– Ой, Горбуша, как высоко ты взлетел! –

Каркала ворона. – Всё колючки кушал,

А теперь – давай тебе шашлыка вертел.

Тут верблюд молчал, как будто и не слышал.

Он инспекцию провёл,как мог.

Раньше он без устали шагал по сушам,

А теперь прошёл чуть – занемог.

Каждый в свите стон его тут слушал.

– Как же угодил царю ты льву?

Иль на смерть за Родину ходил?

Ты во имя Родины моря избороздил?

Ради чина ты пустыне изменил?

– Нет, хорошим плясуном я слыву –

Услужил я льву.

Да судьба слепа –

Делаю ногами плохо па.

И судьба тут выбрала меня.

И, крестом себя осеня,

Я рискнул: знал, что танцор совсем я плох.

Видно, бог мне дар дал –

Я в пляске от смеха льва чуть не оглох,

Я для эффекта головой мотал.

У меня ведь заплетались ноги,

И мешал плясать песок,

Да губа пробила к чину мне дороги,

Рюмкой угостил меня лев «на посошок».

Он после пляски отсмеялся

И сказал: «Меня чуть не уморил»,

И снова в смехе, как ребёнок, пал, брыкался –

И чин, и звание забыл.

Сказал: «Губа у тебя не дура.

Хоть ты и плохой танцор,

У тебя губа – фигура,

Прыгала умело пляске той наперекор.

Это ж надо – так ловко подражать,

Не упустить музыки там тон

И своим искусством так меня сражать,

Я в искусстве далеко не моветон».

С тех пор на службе я у льва.

Лучший я танцор – идёт молва,

А губе моей в пляске нет равных.

Чтоб льва мне так развеселить,

Так и плясать приходится средь славных.

Лишь бы льву мне быстро угодить…

ДВА ВОЛКА И ЛЕВ

Волку одному раз сильно повезло,

Другому тоже – как ему назло.

Подбежали разом к пище двое –

Не до трапезы в покое.

Волк один кричит: – Моя овца!

А другой: – Нет – моя, а не твоя!

Слушай, рай ты хочешь здесь заполучить?!

Я вчера так льва порвал –

Он от боли вон сейчас рычит.

Слышишь – рык и стон

Громом со всех идут сторон?!!

– Не пугай меня ты дракой с львом!

Со слоном я виделся вчера,

И был я таким там молодцом –

Зубы ведь мои – те в драке мастера!

Хобот бьёт – оглобля.

И где тут твой могучий лев?

Драться с ним попробовал бы я,

Даже смерть свою презрев!

Вновь раздался недалёко рык –

Сразу оба прикусили свой язык.

Подошёл гривастый – в теле сила, стать,

И не стал овцу от них таскать.

«Вы туда!» – лишь взглядом указал.

Дал такой обоим он приказ–

Каждый тут затрясся враз:

– Я ем, а вы по-львиному рычите,

И быстрее – не молчите!

Вы бегом разминайте члены.

Я займусь своей тут гигиеной…

Отбежали оба покорно,

Есть хотели мясо – не до корма.

– Ты по-львиному рычать умеешь? –

Так просил один другого.

– Что слова о том ты сеешь?

Что тут хитрого такого?

Хоть мы не умеем, но дадим

Так ему нужный здесь концерт.

А то будет белый свет не мил,

Это ведь не слабый мясоед.

И они по-своему начали,

Как умели, по-львиному рычали.

За глаза ругаем сильных, въявь – цветы,

И несём за ними платьев мы хвосты.

ЛЕВ И МЫШКА

Говорят, хотела мышь загрызть раз льва,

Во дворе сказали страшные слова.

Украла мышь клочок той львиной шерсти,

Это ведь, конечно, далеко не перстни,

А всего-то волосинку там одну,

И чуть не пошла, как говорят, ко дну.

В этом «органы» увидели намёк:

Сперва шерсти клок,

А потом всё, что льву всласть,

А там саму и львиную власть!

Словом, все её так осуждали,

Мыши в страхе на показ все спали.

Пустельга была там в сини и не видала мышь,

Лишь гулял дух, благодать и тишь.

Тут она как закричала разом:

– Не вижу мышь хоть одним я глазом!

И враз тут на неё поклёп.

За решётку её! – и дверцей хлоп.