Как только Торонту поместили сюда, он преспокойно прослушал все инструкции , зачитанные ему монотонно и немного в нос бульдогом-контроллером,  который столь долго шмыгал и сопел, покачивая круглою головой,  что под конец уже начал раздражать пленника, который собирался побыть наедине с собой.

Однако же столь смело взглянул Торонта металлическим взглядом на своего нового стража, столь же немало удивив его весьма участливым вопросом – а каково же самому бульдогу работать надсмотрщиком, ведь он, как и предполагалось, не один заключенный, а не надоедает ли сия скучная и однообразная работа, ведь он должен исполнять ее каждый день, будучи все время на посту и на чеку? После такого даже у старающегося изо всех сил подать себя как строгого и непреклонного в любых вопросах охранника, но в глубине души – добросердечного и мягкого бульдога складки, все время морщившие его лоб и отчего делавшие его старше своего возраста, невольно разгладились, и он позволил себе переброситься с лисом добрым словом, а также согласился распить с ним по кружке травяного чая, принесенного двумя серьёзными грачами.

***

Оставшись наконец наедине со своими мыслями, он долго курил сигару,  одну из тех, что так заботливо предоставил ему бульдог-надсмотрщик. День неспешно шел своим чередом, а Торонта сидел, скрестив длинные жилистые ноги, на нарах и задумчиво глядел в пространство, рассматривая кольца дыма, парившие в темном захолустье ветхих стен. Разные образы начинали являться перед ним, возбуждая разгоряченное сознание и формируя знакомые силуэты.

Первой пришла на память Мира. Он ясно помнил ее солнечную улыбку с белоснежными зубками и пышную шапку золотых кудряшек.

Раз. Мира жмурится от счастья, потому как Тор берет ее, маленькую и хрупкую, и, как обещал, ставит на вершину высокого холма, откуда она любила созерцать далекие окрестности. Словно ребенок, обрадованный новою игрушкой, кою подарили ему родители на очередной праздник, она заливается звонким смехом и бросает с холма на него пушистые одуванчики и белоснежные хризантемы.

Два. Он идет, притворяясь что не чувствует, как Миранда кидает на него синие шишечки туи, а Торонта продолжает поход, заворачивает за угол, прячется и оттуда выбрасывает целы фонтан этих шишечек, чем снова вызывает бесконечную радость.

Три. Они, держась за лапы, дружно и даже будто синхронно пересекают автотрассу. Проезжая часть. Машины – это не убийцы, но одна из самых ужасных и непредсказуемых причин неожиданной гибели. Он долго, в самых различных аспектах, с настойчивостью, повторяет это ей. Кажется, Мира совсем не слышит его. Вроде бы, движение затихло. Можно перейти. Она рванула слишком быстро и вприпрыжку помчалась через дорогу, умудряясь при этом звать его, добавляя свой звонкий смех. – Стой! – Торонта напрягает все силы, пытаясь догнать ее. – Погоди! Осторожно! Можно стоять на середине! Не спеши! Стой!» Он продолжает кричать до хрипоты в голосе. Но все заканчивается благополучно: они добираются до пункта назначения, миновав еще несколько таких опасных переходов…

Он с рождения был мрачным скептиком, и окружающие вызывали в нем непереносимое раздражение, отзывающееся в нем постольку, поскольку долго он общался с собеседником. Но Мира была тем светлым и добрым лучиком надежды, неким маячком, сигналившим о том, что не все так уж плохо в этом бренном мире. А теперь этот луч погас, а его крылья, вдохновляющие на встречу каждого нового дня, сгорели…

***

Солнце дивно освещало

Крышу дома моего,

Вот лучи его потухли –

Нету в доме никого…

Но недаром говорят же