Он улыбнулся и посмотрел в небо. Он увидел яркое солнце, и его сердце наполнилось радостью.

Он был счастлив.

И это было самое главное.

И он был готов жить дальше, наслаждаясь каждым мгновением. И его жизнь только начиналась. И он был готов ко всему.

Он был свободен. И он был счастлив. И это было самым главным.

И это был его новый старт. И он был готов. Он жил. И он был свободен. И он был счастлив.

Он жил и наслаждался каждым моментом, каждым днем. Он был свободен. И он был счастлив. И это было самым главным. И все только начиналось. И он был готов. И это был его новый старт. Он был готов к новой жизни. Он был готов к свободе. Он был готов к счастью. И это было самым главным. Он жил. Он дышал. Он любил. И он был свободен. И он был счастлив. И это было самым главным. И все было хорошо. И он был готов. И это был его новый старт.

Горная долина, раскинувшаяся меж суровых пиков, выглядела умиротворяющей. На первый взгляд. Изумрудные луга, поросшие дикими цветами, контрастировали с серой неприступностью скал. Но покой обманчив. Ветер, пронизывающий ущелья, словно доносил отголоски давней вражды, шепот ненависти, передаваемый из поколения в поколение. Здесь, в этом замкнутом мире, бок о бок жили два клана – Дольские и Веровы. Их дома, прилепившиеся к склонам гор, казались единым целым, но между ними зияла пропасть, вырытая кровью и обидами прошлого.

В тот день солнце стояло высоко, отбрасывая короткие тени. Деревенские дети гоняли мяч на поляне, их смех эхом разносился по долине. Среди них был и маленький Элиас Дольский, ловкий мальчуган с глазами цвета грозового неба. Он бегал быстрее всех, его волосы развевались на ветру, как золотистые колосья на полях. Рядом резвились и дети Веровых, весёлые, но державшиеся немного в стороне. Взрослые же, собравшись на краю поля, вели разговор, скованный напряжением.

На поляне, где играли дети, стоял старый дуб, он был свидетелем многих поколений, корнями врос в прошлое. Он видел и радость, и горе. Под этим дубом тогда стояли главы двух семей, отцы Элиаса и его противников. Старейшина Дольских, Аарон, высокий, крепкий мужчина с глубокими морщинами на лице, говорил медленно, каждое слово отчеканивая, словно камень.

– Нам нужно решить вопрос о пастбищах, – начал он, его голос звучал как гром среди ясного неба. – Наши овцы снова забрели на вашу территорию.

Глава Веровых, Захарий, ответил ему взглядом, полным неприязни. Он был невысоким, но коренастым, с цепким взглядом. Его голос, обычно тихий, сейчас был наполнен раздражением.

– Это вы не следите за своими стадами, Аарон, – возразил он. – Вы постоянно нарушаете границы.

– Границы? – хмыкнул Аарон, его глаза сузились. – Эти границы всегда были спорными. Мы всегда паслись здесь.

– Но наши предки договорились об ином, – настаивал Захарий, – И не надо все время переиначивать.

Разговор накалялся, словно угли в костре. Дети, игравшие неподалеку, стали притихать, чувствуя сгущавшуюся атмосферу. Элиас оторвался от игры, прислушиваясь к спору. Он не понимал смысла слов, но чувствовал, как в воздухе сгущается напряжение, словно перед бурей.

– Довольно! – голос Аарона прозвучал резко, разрывая тишину. – Я не собираюсь спорить с тобой. Наши овцы будут пастись там, где им удобно.

– Ах, так? – Захарий поджал губы, его лицо побагровело. – Тогда не удивляйтесь, если завтра утром не досчитаетесь половины своего стада.

– Ты угрожаешь мне? – глаза Аарона вспыхнули гневом, он сделал шаг вперед.

– Нет, я просто предупреждаю, – ответил Захарий, отводя взгляд.

Спор был окончен. Не придя ни к какому соглашению. Аарон резко развернулся и пошел прочь. Дети разбежались в разные стороны. Элиас подошел к отцу.