Понимая, что ничегошеньки не добьюсь и просто лишний раз избавлюсь от изрядного количества своих нервных клеток, я всё же пошла к Мошкиной. Обладая слишком прямолинейным характером (мама говорит, что я прямая, как трамвайная шпала), я всегда стремлюсь выяснить всё до конца, «назло врагам, на радость маме». Ну вот, да, молчать – не моё…

– Почему кабинет достался Эльзе? – не поздоровавшись, вопросила я, перепрыгнув порог.

В литературе, как и в жизни, выражение «я ожидала всего, чего угодно, но только не этого» затёрлось до лохмотьев, но в данном случае придётся воспользоваться именно им.

Итак, я ожидала услышать всё, что угодно, кроме:

– Ну как же, она попросила разрешения покрасить шкафчики. Кабинет пустой, шкафчики обшарпанные…

– И заодно с краской перетащила в кабинет все свои манатки? – шибко гневаясь, я перестала выбирать выражения.

То, что решение отдать кабинет Эльзе, было спущено сверху, мне стало понятно уже на второй фразе Мошкиной, поэтому повторять тот детский лепет, граничащий с бредом, который она несла со своей наклеенной улыбкой, у меня нет ни малейшей охоты. Упомяну только «я не думала, что Эльза Александровна займёт кабинет, не предупредив вас» и «может быть, вы попросите её разрешения изредка там бывать».

Раньше часто передавали из уст в уста, теперь из поста в пост, что продвижение по службе зависит не от того, насколько действительно хорошо и эффективно ты работаешь, а от того, в каких отношениях ты с начальством. Иначе выражаясь, насколько вовремя ты успел поцеловать командира в нужное место. Тоже не новая, весьма заезженная мысль, но от этого она не перестаёт быть актуальной. Так вот, правда это, дорогие читатели, горькая, тяжёлая правда. Даже в таком «непрестижном» месте, как школа. Ну что теперь переливать из пустого в порожнее, ну её, эту Эльзу. Кстати, через два года кабинет у неё отобрали. Наверное, вовремя чмокнуть кого-то забыла.

Что ж, с коллегами пока всё, пора перейти к тем, ради кого школа и работает, – к детям. А дети бывают разные, ой, разные – умные, тупые, адекватные и нет, агрессивные, спокойные, на всё плюющие, чересчур любознательные… Про умных и писать смысла нет, не так ли? Так что опишу контингент позабористей.

Работать с больными детьми так же трудно, как и с тупыми. Со временем они становятся прекрасными манипуляторами, и при отсутствии начальства, которое работает за тебя, а не против, бороться с этим практически нереально.

Наше знакомство с Ваней произошло, когда тот перешёл во второй класс. Заболевание у него было действительно серьёзное – что-то с иммунной системой. В течение года он мог два-три месяца провести в больнице, но, так сказать, «без отрыва от производства», продолжая обучение. Мне неизвестно, почему родители предпочли отправить его в школу, а не оставить на домашнем обучении, но от этого не легче, так как родители требовали относиться к нему так же, как ко всем, но в то же время совсем не так, как к любому. Понимайте, как хотите. На отличника мальчик, безусловно, не тянул, и сплошных пятёрок, к счастью, от нас (имею в виду себя и остальных педагогов, работающих в этом классе) не требовали, но, как только отметки опускались ниже четвёрки, начинались показательные выступления на летней танцплощадке. Ваня приходил домой и, трагически подвывая, начинал:

– Учительница на меня постоянно кричит.

Родители заламывали руки, Ваня повышал градус:

– Мне ставят двойки ни за что.

Родители заламывали уже и ноги.

– Я хочу в другую группу! – надрывно вопил Ванятка.

– Пойдёшь! – родители стучали кулаком о стену и, отряхнув коленки и закатав рукава, прямиком отправлялись к завучу, минуя два предварительных и, по их мнению, совершенно лишних звена: меня и классную руководительницу.