Таким вот образом отчим меня вышколил и приучил к хозяйству, отбил охотку по улице носиться без дела. Уже через год после этой трагедии, я стал работать на лошади – кучером, жизнь наша становилась мирной.

Я начал вкладывать свою долю заработка в семейный кошелёк.

Судьба над нами смилостивилась, отчим однажды подвинул что-то в пояснице, долго перемогался, но всё же заболел, даже слёг в постель. На лошади работал «на паях» посторонний дядя. Много он пролечил денег, куда только я его не возил. Хочу заметить, что отчим, как только перестал работать по болезни, то стал изменяться на глазах. Стал менее вспыльчив, редко даже ругался. Я уже стал забывать о «тумаках». Толи потому, что я стал справляться в хозяйстве без его участия, мать крутилась «как белка в колесе».

К тому времени семья у нас прибавилась, весной двадцать четвёртого года появилась маленькая Галинка. Болезнь отчима усугублялась. Много он пролечил денег и выпил лекарств. Аспирину, который ему ослаблял боль, он выпивал в сутки больше двадцати порошков, но болезнь упорно вела его к смерти, в конце концов превратилась в мучительные страдания. Достаточно сказать, что в последний день жизни, отчим стал впадать в безумство и сам вытаскивал себе здоровые зубы, так велико было страдание. Мать выбивалась из сил. Иногда у него начало проясняться сознание, что слишком жестоко он к нам относился? Не будь у него грубая мужицкая натура, он кажется был готов молить прощения у матери за прошлые жестокие годы.

И нам стало его жаль, дни его были сочтены, стало понятно даже мне. Схоронили отчима осенью двадцать четвёртого года, вернулись в свой дом. В свой старый дом, в котором оставили и потеряли Ивана, но привезли маленькую крикливую Галинку.

Прожитые четыре года с отчимом, стали для меня суровой школой мужества! В последнее время, отчим даже разговаривал со мной, как с равным. Раньше он меня кликал – «Колька», а потом называл – «Николушка». Одно его изречение я запомнил на всю жизнь, он говорил: «Жить надо так, чтобы ржаной кусок с солью был слаще медовой сдобы».

Много годов прошло с того время, я и сам уже трижды отец, но я на отчима не в обиде. Грубо и безчеловечно он меня воспитывал, но сделал меня трудолюбивым. С тех пор у меня ничего «не выпадало из рук».

Скажу, не в угоду себяхвальству, жестокая жизнь с отчимом – явилась для меня суровой школой мужества.

Если матушка возненавидела отчима, что никогда больше не посетила его могилу, то я не был так зол на него. При всей жестокости нашей с матерью жизни, он был деловой и трудолюбивый человек, но пьяница. Лично мне привил трудолюбие, хозяйственность, деловитость. И за это пусть ему будет «земля пухом».

Распродали мы конское хозяйство, купили корову и сена, поправили старое хозяйство. В доме тогда жил дядя – мамин родной брат с сынишкой вдвоём. Жена дяди умерла от чахотки неСКОЛЬКО раньше Ивана. Так мы и стали жить одной семьёй.

Тогда уже на карточки давали сносно продуктов, жить стало сытнее. Мне стало уже четырнадцать лет, на этом кончилось моё детство и отрочество.

Я уже уверенно справлялся в хозяйстве и работал на лошади. Но работал не грузчиком и не на своей лошади. Работал я кучером одно время возил разных работников «Гормета», позднее назывался «Востоко-сталь», а последнее время возил директора завода «Металлист» – Ладыжникого. Жизнь стала заметно легче, но продолжать учёбу в школе мне не пришлось. С начала двадцать пятого года началась моя самостоятельная жизнь. Учёбу опять пришлось отставить. Матушка стареет и ей надо было помогать, да Галинку растить.