Конечно, я поехал в Голуэй и, конечно же, в Керри, где похоронена моя мать. Только раз я слышал стороннее мнение о ней. Некий известный плимутский проповедник выступал перед общиной. По окончании проповеди я подошел к нему, чтобы уточнить некоторые моменты его странного вероучения. Увидев мою визитку, он сказал:

– Я когда-то хорошо знал нескольких Харрисов в Керри – капитана и миссис Харрис. Вы, случайно, не из этого семейства?

– Из этого! – подтвердил я.

Оказалось, что он действительно очень хорошо знал и моего отца, и мою мать. Я весьма заинтересовался этим. Проповедник был довольно умным джентльменом, без стандартных предубеждений и при собственных суждениях. Он сказал о сильной натуре моего отца, хотя, очевидно, тот ему не особенно нравился. Но моя мать была для него святой, с самым милым нравом и очень красивой внешностью. Она была слишком хороша для такого властного супруга.

– Я восхищался ею, – признался проповедник. – Было больно услышать о ее смерти. Ты потерял замечательную мать, мой друг, – подытожил он, и мои собственные детские воспоминания подтверждали его слова. Отец тоже, когда говорил о ней (случалось это весьма редко), всегда подчеркивал, что ее трудно было рассердить: «очень милая и нежная натура», которую унаследовал старший сын Вернон.

Больше всего в Ирландии я обратил внимание на то, как шёл дождь, и бедность этой несчастной страны поражала меня тем больше, чем больше я ее изучал. Нравственное влияние католической церкви повсеместно проявлялось даже в физическом состоянии народа. Мне довелось на собственном опыте испытать его силу.

В маленьком городке Баллинаслоу меня привлекла красота дочери хозяина гостиницы. Накануне я усердно работал весьма длительное время и вознамерился отдохнуть недельку-другую в деревенской глуши. Вот и поселился в этой гостинице. Девушка сразу же пленила меня. Она водила прогулочный автомобиль при заведении своего отца, и у меня вошло в привычку повсюду брать с собою Молли (ее звали Маргарет) как гида.

Мать девушки давно умерла, отец её был занят в своем баре, а старшая сестра хлопотала по дому. Так что мы с Молли проводили вместе весьма много времени. Я соблазнил ее довольно быстро, часто ласкал, целовал… Как это бывает в подобных случаях, однажды сказал, что люблю ее. И был обескуражен, когда выяснилось, что Молли отнеслась к этому заявлению гораздо серьезнее, чем можно было бы предположить.

– Тебе будет стыдно за меня, если мы вдруг поженимся, – сказала она. – И в Лондоне, и в Париже, и в Вене.

На моем багаже сохранялись наклейки городов, где мне довелось побывать. И об этом знали все в гостинице.

– Ты – ангел, – ответил я, – но нам еще рано думать о свадьбе.

Поцелуи и ласки продолжались как обычно.

У меня вошло в привычку обедать у себя в комнате, потому что в общей столовой редко кто бывал. Вторую половину дня я посвящал чтению. Потом приходила Молли, и мы развлекались любовными утехами. Однажды вечером я спросил, почему она не приходит ко мне в постель, когда все уже спят. К моему удивлению, она сказала, что давно уже к этому готова. Я заставил ее пообещать прийти в ту же ночь, а сам едва осмеливался поверить в такую удачу.

Около одиннадцати слух мой едва уловил лёгкий шорох ее босых ног. Я открыл дверь, ведущую в мою гостиную. Передо мною стояла Молли, прикрытая только красной индийской шалью поверх ночной рубашки. В постели я целовал и целовал ее. Поначалу она отвечала, но как только я попытался продолжить, оттолкнула меня.

– Не смей делать со мною подобное!

– Я тебе не очень-то и нравлюсь! Иначе ты не отказала бы мне, – обиженно сказал я. – Ну, будь доброй. Ведь я люблю тебя.