– И Эдика там быть не должно.

– Куда мне его деть?

– Это не мои проблемы. Я же тебя не спрашиваю, – быстро поворачивается ко мне, ловит взгляд, проверяя, слушаю ли я его, – где мне машину чинить. Я решу твою проблему, ты решаешь мою.

– И ты никому не расскажешь ?

– Нет.

Бедра сводит, ежики щекочут и покалывают внизу живота. Мне и приятно, и страшно от этой ситуации.

– Что надо будет фотографировать?

Мы же не одни там будем?! И это же будут не голые мужики с презервативами. Я не представляю даже, как это снимать и что вообще показывают в такой рекламе.

– Узнаешь.

– Может, профессионал и может вот так прийти и с ходу отснять, я нет. Во-первых, из специализированного оборудования, у меня с собой только объектив для портретной съемки. Если что-то мелкое или пейзажи, то нужны другие.

– Я тебя понял.

– Во-вторых, если я чего-то не снимала никогда, то мне интересно посмотреть опыт других фотографов.

– Еще что?

– Хотелось бы, чтобы все было в рамках восемнадцать минус.

– А что так?

– У меня парень и я не хочу смотреть на посторонних голых мужчин.

Я не против голых красивых мужчин, но одно дело рассматривать их одной, другое в компании с Ромой.

– А ты сам будешь?

– Придется быть, чтобы ты не запорола и не сбежала.

– Так что мы фотографируем?

– Вряд ли тебя кто-то научит фотографировать то ,что мне надо. Поэтому приходи так. Все будет нормально.

– А почему Эду нельзя?

– Потому что… он западный шпион. Передаст им инфу и все, я банкрот.

Рома улыбается наконец, шутит, я тоже расслабляюсь.

– Тебе что-то еще для работы надо будет?

– Штатив, свет…

– Пришлешь мне список сегодня.

– Хорошо.

– Я тебе позже напишу, четверг или пятница.

– Ром, я… ну, правда, что я Эду скажу?

– Мне отпросить тебя у него?

– Нет. – Шумно выдыхаю. Еще хуже будет.

– Тогда сама придумывай, что будешь говорить. Согласна?

– Не согласна. Но у меня нет выбора.

Рома усмехается и протягивает руку, чтобы я пожала. Я вкладываю свою ладонь в его.

Сжимает. Уверенно, чуть с нажимом, не отпускает. Поворачивает ладонь и проводит большим пальцем по внутренней стороне запястья. Где тонкая чувствительная кожа, где прощупывается пульс. Я думала взрыв был до этого. Но взрыв сейчас.

Импульсы вихрями сводят низ живота. Он и не делает ничего. Ведет машину и только водит пальцем по запястью.

Я такая инертная, поддаюсь на мимолетную слабость, задерживаю дыхание, задерживаю биение сердца. Ничего не помогает. Возбуждение не остановить. Должна убрать руку, но как заколдованная впитываю эти касания.

Они такие необъяснимые.

– Можешь сделать прохладней? – аккуратно высвобождаю руку, как будто ничего не почувствовала.

– Конечно, опять плохо? – Осматривает меня, на ходу понижает воздух на два градуса. Его голос совсем смягчается. Как бы он ни злился, но я его слабое место, точнее не я, а мое состояние и здоровье.

А если бы… вот если бы что-то сейчас вдруг изменилось? Чтобы я делала?

Не ври себе, Варя. Это игра все. Проверки. Сам сказал.

Я переминаюсь на сиденьи. Нуждаюсь сейчас в объятиях Эда. Чтобы обнимал, касался, целовал. Чтобы сводил с ума. Чтобы везде его чувствовать, много, густо, а не легкое касание по запястью.

Складываю руки, сама незаметно провожу себя по запястью. Чуть сильнее нажимаю – больно, чуть слабее – щекотно. Как он это сделал? Почему Эд никогда так не делал?

Поправляю волосы, незаметно проводя носом по запястью. Ромкин аромат там уже зафиксировался.

Я не хочу об этом думать. Хочу мысли отправить в свободное плавание, а сама залечь на дно.

Мы с ним странные со стороны.

То взрываемся и кричим, то уже разговариваем, то молчим, то касаемся.

Он поднимает руку, я подсматриваю за ним. Рома расстегивает еще одну пуговицу на рубашке. Почему кто-то взрослеет, стареет, а кто-то не меняется?