Я с удивлением осознал, что очередная афганская страшилка не произвела на меня того гнетущего впечатления, как вчера. Наверное, мозг уже начал адаптироваться к новой жизненной ситуации. А может, несколько успокаивала та обыденность, с которой вся эта информация доходила до меня.

Вечером за дружеским столом я увидел весь командный состав пятой роты. Из всех я был самым молодым в Афгане. Ротный и взводные собирались домой, зам и старшина отвоевали почти по году. Пили меньше, чем накануне. Зато сколько интересных историй и баек из жизни автомобилистов я услышал! Побритый и причёсанный Омеля оказался замечательным рассказчиком. В его поведении, настроении, не было ни грамма уныния или обиды по поводу тех служебных неприятностей, с которыми ему предстояло возвратиться домой. На мой сердобольный вопрос: «Как теперь дальше думаешь служить?» – Славка ответил просто:

– Юрка! Да хрен его знает! Как получится, так и получится! Живут же люди беспартийными. И ничего, не помирают. Пойду «Ванькой взводным» долбить. После Афгана ничего не страшно! Были бы люди хорошие!

Климцов хлопнул своего, уже бывшего, замполита по плечу:

– Омеля! Поехали вместе! В Ленинградский округ. Я без партийного билета, может, до замкомбата дослужусь, а ты у меня ротным будешь! Зато, блин, на собрания ходить не надо! Взносы платить тоже не надо! Красота!

Все засмеялись. Мне стало чуть не по себе: так о родной коммунистической партии при мне ещё никто не говорил. Комиссарская совесть приказывала: «Встань, Фадеев! Прекрати эти крамольные разговоры!» Приказ совести я не выполнил. Наверное, если бы сказал что-нибудь подобное, то эти нормальные мужики – военные работяги, взяв меня за ухо, выставили бы из комнаты. А мне было с ними спокойно и комфортно. Я почти чувствовал себя равным в этой сплочённой команде. И это было замечательно.

На шутливое приглашение ротного вместе отправиться в Ленинградский военный округ Омеля только хмыкнул:

– На север? Ага, щас! Я – на ридну нэньку Украину! Вон только теперь непонятно как – Юрка-то с Кавказа приехал.

Всё внимание переключилось на меня. Коля Марков, оторвавшись от тарелки с жареной картошкой, спросил:

– Юр, что, правда в дисбате служил?

– Служил.

– Расскажи!

Ну вот, всё начиналось сначала.

На следующий день, на утреннем разводе, я увидел свою роту в полном составе. Бойцы как бойцы. Чернявые и белоголовые, высокие и маленькие. Худые и… совсем худенькие. Загорелые лица. Обветренные губы. Солдаты.

Меня официально представили перед всем личным составом. В строй я встал уже полноправным офицером отдельного батальона материального обеспечения. При прохождении торжественным маршем перед командиром мы с Колей шли вслед за Климцовым. Благо, что Марчелло хоть и был ниже меня ростом, но не настолько, как ротный. В противном случае картина выглядела бы комично: совсем не высокий командир, за ним – дылда замполит, и опять крепыши-малыши взводные.

Рота уехала разгружаться по частям и складам дивизии, а я пошёл к Омеле принимать дела и должность. Сонный Славка обматерил меня за то, что разбудил:

– Юрка, что, офигел совсем?! Время-то сколько?! Какие дела? Тетрадки с протоколами собраний где-то у старшины в каптёрке валяются.

– Слушай, Слав, а комсомольская организация в роте есть?

– А как же! Веремеев, младший сержант, – секретарь. И комсгруппорги взводов есть. Всё как положено!

– А партийная? – спросил и тут же осёкся: – Нет?

– Уже нет.

– Ну, ладно. Пошёл в роту.

– Иди. Слушай, давай вечером доложим, что, мол, всё в порядке: «Должность сдал, должность принял». Я тогда послезавтра и укачу!