Когда до слуха родителей доносилась эта песня, они не смели тревожить дочь. И Матиас, и Берта чувствовали, что Герда слушает данную композицию не из любви к тяжелой музыке. Они искренне надеялись, что если для дочери и существует такое понятие, как прощение, то кроется оно где-то в глубинах «Innocent In Detention».

На столике зазвонил мобильник.

Герда отреагировала не сразу. Секунд десять телефон надрывался, после чего девушка вышла-таки из своеобразного транса и протянула к нему руку. Взглянув на экран, она, не выпуская гаджет из руки, вывела звук компьютера на ноль и нажала кнопку «ответа».

– Добрый день! – поздоровалась, стараясь сдержать волнение. – Я вас слушаю ….. Что? У вас всё готово? То есть уже сегодня можно будет попробовать? Отлично, я буду у вас через час. Даже раньше. Всё, до встречи!

Закончив разговор, Герда судорожно выбрала из списка телефонов нужный номер.

– Алло, такси? Проспект Пабло Неруда, дом сорок два. Через полчаса.

Выключив компьютер, девушка быстрым шагом вышла из комнаты Эльзы, ставшей для неё музыкальной кардиохирургической лабораторией, и направилась к себе. Минут через двадцать она вышла одетой, с сумочкой на плече.

В холле столкнулась с матерью. Берта медленно шла из кухни, что-то шепча себе под нос. За последние недели она сильно сдала – ходила осунувшаяся, с черными кругами под глазами. В руке у неё всегда был платок. Плакала она даже во сне.

Герда подошла к матери и обняла её. Берта всхлипнула и зарылась руками в волосы дочери.

– Ты куда, солнышко? – спросила мама.

– Съезжу в пару магазинов, – вынуждена была солгать Герда.

– У Сантьяго сегодня выходной.

– Я вызвала такси.

Берта отстранилась от дочери и посмотрела ей в глаза.

– Тебе папа говорил, что в горах бесследно исчез вертолёт? – спросила она.

– Говорил, – кивнула Герда. – Я не понимаю, что всё это значит.

– Да что же это за место такое про́клятое?! – простонала Берта и разрыдалась.

– Успокойся, мама, – девушка погладила её по голове. – Тела не найдены, а значит, есть надежда.

– Я только и живу надеждой… засыпаю – надеюсь, просыпаюсь – надеюсь. Ладно, что ты мои стенания будешь слушать. Только, Герда, умоляю, будь осторожнее в городе!

– Мам, я всегда бдительна, ты же знаешь.

– Хорошо… иди, – Берта погладила дочь по голове и слабо улыбнулась.

Поцеловав мать, Герда вышла из дома и села в такси, которое только что подъехало к воротам.

А через полчаса она, будучи уже на пике волнения, стояла перед калиткой, за которой высился мрачный с виду дом, выстроенный в готическом стиле.

Выдохнув, девушка нажала на кнопку звонка.

Спустя полминуты защёлкали замки, и калитка открылась. Перед гостьей возник пожилой длинноволосый мужчина, одетый по моде века эдак восемнадцатого. В смысле, одежда была пошита в наши дни, но по каким-то старинным выкройкам.

– Ещё раз добрый день, О́змарт! – поздоровалась Герда, нерешительно топчась на пороге.

– Проходи, не стесняйся, – сказал Озмарт, пропуская гостью. – Когда ты появилась у меня первый раз, то была гораздо смелее.

– Многое изменилось с тех пор.

– Ладно, не за тем я тебя звал, чтобы ворошить прошлое. Проходи в дом.

Герда проследовала в гостиную, в интерьере которой хозяин в своём старинном костюме смотрелся очень гармонично.

Озмарт предложил ей устраиваться в кресле. Сам же сел в кресло напротив.

– Итак, ты готова? – спросил он.

– Да! – кивнула Герда.

– Я тебе уже говорил, но ещё раз повторю – сегодня будет лишь пробный эксперимент. Никаких действий, тем более что план мы ещё не разработали. Перейдём, осмотримся и обратно.

– Я всецело на вас полагаюсь. В этот раз мне что-нибудь нужно будет делать?