– А давай, – внезапно согласился сосед, проходя по скрипевшим под его весом половицам к столу и усаживаясь на табурет.

Глаза его из-под кустистых бровей насмешливо скользнули по сжавшейся смущенно Алисе, отчего ей показалось, будто волна мурашек пронеслась табуном по телу и остановилась где-то в районе горла.

– Как прекратится снег, доеду на снегоходе до места, где связь есть, да позвоню спасателям, – произнес мужчина низким голосом, обмакивая шмат лепешки в мед и кладя в рот. – Ты номер мужа помнишь?

Девушка кивнула, и в этот момент заплакал сын, что позволило ей вскочить и убежать от темного взгляда в соседнюю комнату. Этот мужчина смущал ее, смущал настолько, что хотелось провалиться сквозь землю. Он же по возрасту как ее отец или чуть младше. Сколько там ему? Под сорок, наверное, а ей всего двадцать три. Но вот поди ж ты – видел голой и даже помогал родить сына.

– Мишка, – прошептала она, спрятавшись за перегородкой, стягивая лямку майки и бюстгальтера, обнажая грудь и прикладывая жадно зачмокавшего сына к коричневому соску с каплей молока. – Ты Мишка, что ли?

Ее умиляло в ребенке все, и сейчас размышления о няне казались каким-то бредом. Неужели она собиралась малыша отдать чужой тетке, не кормить грудью, да и вообще видеться поменьше? Будто сон какой-то…

– Алиса, ты как мальца покормишь, иди к нам, я еще чаю тебе налила, – крикнула Лукерья Ильинична, отчего девушка смутилась еще больше.

То есть, Матвей этот сейчас знает, что она сидит тут с обнаженной грудью? Боже, какой стыд-то!

Почему он так смущает ее? Может, это все потому, что довелось пережить в его руках? Или просто сам по себе?

Алиса и раньше замечала, что ей нравились папины друзья. Мама умерла давно, ей еще пяти лет не было, и отец частенько брал дочь с собой в командировки и на встречи, она привыкла общаться со взрослыми мужчинами, и потому никак не могла найти себе парня, с которым было бы интересно и легко также, как с мужчинами постарше.

Артем, с которым она познакомилась случайно, столкнувшись в лифте, приятно удивил своей эрудицией, начитанностью, и оказался еще и толковым менеджером, быстро смог втереться в доверие и к ней, и к папе. Он понравился обоим, и сейчас Алиса думала, что все это было игрой. Не ум, конечно, тут уж у мужа не отнять, а забота, любовь и внимание, которыми он окружил дочку босса. Правда, замуж она не особо и хотела, это отец ее все подталкивал и подталкивал к толковому помощнику.

Вновь разозлившись при воспоминании о муже, девушка резко выдохнула, взглянув на уже почти спящего сына, который изредка причмокивал у груди, и поднялась, перекладывая малыша на кровать, устраивая его будто в коконе, подложив под спинку подушку.

Выходить к столу не хотелось. Матвей смущал, и от его присутствия никакой кусок в горло не полезет. Почему он так смотрит на нее? Почему так колотится сердце от этих взглядов? Алиса не могла себе ответить на эти вопросы, и страшилась даже самой себе признаться, что совместные роды будто сблизили ее с этим медведем. Он видел ее в такой ситуации, в какой ни один мужчина не мог видеть, и только поэтому, наверное, вызывал бурю эмоций.

– И еще я просто дура! – прошептала она, глядя сверху вниз на сына, закутанного в кусок простыни, наспех нарванной на пеленки. – Не повезло тебе, малыш, родиться у такой курицы, как я!

– Так! – утром четвертого дня Лукерья Ильинична вернулась с мороза румяная и довольная. – Снег прекратился, сегодня с обеда Матвей попробует связаться с твоими, чтоб приехали. Не знаю уж, как они это сделают, места у нас непролазные, летом заливает так, что только на лодке можно, зимой, видишь, засыпает снегом. А еще баньку он истопил, с самого утра бегал с ведрами. Ух, и любила я по молодости в баньке-то попариться! Это сейчас кости старые уже, никакой радости. И тебе нельзя, сырая еще. Но как остынет, пойдем, сначала ты, потом я. Мальца в баню рановато, так искупаем, в тазу.