– Чтоб я еще раз с бабой рожать пошел! – выдал мужчина, тряхнув головой и ощущая, как с волос сыплется снег. – Черт знает что такое!

Он вернулся в избу, отметив, что Лукерья уже прибралась немного, куда-то спрятав окровавленные тряпки и устроив маму с младенцем поудобнее. Против воли Матвей скользнул глазами по обнаженной груди Алисы, к которой присосался сейчас ее сын, увидел белоснежную кожу с голубоватыми венами, темную ареолу, и отвернулся, хватая с вешалки тулуп и втискивая ноги прямо в промокших носках в валенки.

– Пойду я, Лукерья Ильинична, помощь тут моя не нужна больше, – прогудел он смущенно появившейся из-за печи старушке. – Ты зови, если что, завтра, помогу. Дров там принести или еще что. А как снегопад прекратится, доеду до села, да оттуда вызову скорую, пусть заберут девку-то, мало ли что.

– Да здоровая девка твоя! – усмехнулась бабушка. – Таким рожать и рожать, молодая, кровь с молоком. Ишь ты, кесарево она хотела делать. И еще пятерых родит и не заметит. А в город ее надобно, негоже тут молодой матери. Поди, у нее и муж есть. Может, беда какая случилась, что она в нашем закутке оказалась. Завтра спросим, сегодня уж поздно. Шуруй домой, Мотя, отоспись, а то на тебе лица нет.

– Матвей! – уже взявшись за кованую ручку выкрашенной коричневой краской двери, услышал мужчина слабый голос. – Спасибо вам!

Кивнув в полуобороте и не произнося больше ни слова, он вышел в сени, натягивая поглубже шапку, и потопал прочь, глубоко увязая в липком снегу, зачерпывая валенками снег, оставляя глубокие следы в белом искристом покрывале.

Дома Матвей подкинул дров в угаснувшую почти печь, налил в стакан коньяка, выпил залпом, не закусывая, а потом взглянул на настенные старые часы, доставшиеся ему еще от предыдущего жильца. Два ночи. А девку он привез еще в шестом часу вечера. Не быстро люди рожают, в этом с козой не сравнить, усмехнулся он про себя, качнув головой, затем стянул мокрые носки, бросив их у печи, уселся в кресло и пошевелил пальцами ног, вспоминая маленькие розовые пяточки младенца, выглядывающие из-под старого куска простыни.

Мысли его переключились на Дашку, вновь бередя затянувшуюся было рану. И у них мог бы быть сын… А теперь ни жены, ни ребенка, никого…

******

Алиса лежала на боку, рассматривая макушку сына, его сладкую, будто бархатную щечку, пухлые губки, слегка сплющенный носик и поражалась, что это она произвела на свет нового человека. Он сладко спал, завернутый в кусок простыни, а ей вот никак не удавалось провалиться в объятия Морфея, возбуждение, радость, какая-то эйфория не давали даже прикрыть глаза. Будь она в роддоме, уже бы обзвонила всех, сообщая радостную весть, но здесь ни у кого не оказалось телефона, а ее собственный остался лежать в сугробе посреди дороги где-то в лесу.

Сейчас она понимала, какую глупость совершила, когда, разругавшись с мужем, отправилась бездумно колесить по дорогам и сама не заметила, как оказалась непонятно где, и как назло, закончился бензин. В машине быстро стало очень холодно без подогрева, пришлось выходить и брести по колее, телефон показывал, что он вне зоны доступа, и оставалось надеяться только на случайного проезжего, которым и оказался Матвей. Как он ее не задавил в сумерках, непонятно. Живот к тому времени изрядно прихватывало, и Алиса боялась, что замерзнет прямо в лесу, обрадовав тем самым своего муженька, что наверняка сейчас кувыркается со своей Аллочкой, не думая даже, куда подевалась беременная жена.

Горькая складка появилась у угла рта девушки, едва она вспомнила об Артеме. Мудачило! Если б не отец, ни за что б она не вышла за него, но папа настаивал – ах, такой перспективный зять, ах, какой хороший преемник. Нате, получите! Перспективный, едва похоронив внезапно скончавшегося от инфаркта тестя, начал трахать все, что движется, даже не скрываясь от беременной жены. Будь срок поменьше, она бы сделала аборт, конечно, и развелась, но к тому времени малыш уже вовсю шевелился в животе, порой заставляя маму страдальчески кривить губы. До нынешнего часа она даже иногда думала, что ненавидит этого ребенка, что наймет няньку и даже не приложит к груди ни разу. Что вообще не будет хотеть брать его на руки. Но волею случая влюбилась в новорожденного мальчика раз и навсегда.