За два часа Николай смог проехать чудовищно мало, всего пятьдесят километров. За это время метель не только не ослабла, но еще более усилилась.

– Пора чистить стекло, – говорил сам с собой Николай, – дальше ехать нельзя, это просто опасно.

И он вновь открывал дверь, прыгал на землю и тут же попадал в ледяные объятия зимней стужи. Щетка, которой Николай прочищал стекло, окончательно закостенела. Он отбивал ею ледышки, намерзавшие на стекле, царапал о них пальцы до крови и ломал ногти. По глазам больно лупили толстые и тяжелые снежинки, от которых было невозможно укрыться. В одно мгновение за шиворот набивалась целая пригоршня снега, неприятно залепляло уши и нос. От сильного и холодного ветра, дующего прямо в лицо, становилось трудно дышать. Кое-как очистив одну сторону от образовавшейся наледи, Николай небрежно очищал и другую, но пока он возился со второй стороной, первая успевала забиться снегом и заледенеть вновь. В этой тяжкой борьбе метель одерживала одну победу за другой.

Еле-еле очистив малюсенькое окошечко и ободрав ладонь, Николай взобрался на свое остывшее место и продолжил свой тяжелый путь.

Буксуя и ревя, утопая не менее чем на полколеса в дорожных сугробах, грузовик упорно продолжал брать штурмом один метр обледенелой трассы за другим, пока скользкая, наклонная, обледенелая дорога и порывистый ледяной ветер не сделали свое черное дело, подло столкнув грузовик вместе с Николаем в придорожную канаву.

Вся правая сторона машины ушла глубоко в сугроб, задние колеса повисли в воздухе, беспомощные фары продолжали светить прямо в снег, а из выхлопной трубы все еще выходил, смешиваясь с метелью, теплый дымок.

Николай, потрясенный этой нелепой аварией и испытавший сильное чувство всепроникающего страха, выбрался из кабины наружу, спрыгнул прямо в глубокий сугроб и сразу же утонул в нем по пояс. Выйдя на дорогу, он осмотрел поврежденный и наполовину перевернутый автомобиль и понял, что в одиночку обратно ему не выбраться. Через минуту машина окончательно заглохла.

Много раз Николай пытался завести грузовик, чтобы хоть как-то согреться в кабине от тепла работающего двигателя. Но все было тщетно. Двигатель окончательно подорвал свои силы в неравной борьбе со снежной стихией и больше не заводился.

Ситуация была ужасна.

Какое-то время продрогший Николай ходил по дороге возле автомобиля и думал о том, что же можно предпринять в такой ситуации. До ближайших городов в любую сторону по дороге более сотни километров. Пешком в такую погоду их пройти просто невозможно. До утра еще слишком долго, метель и мороз навевали чувство смертельной опасности. Кругом тайга на многие сотни километров, обнимающий все живое трескучий мороз, изнывающая в верхушках деревьев метель и беспроглядная ночь, белая от снежного савана.

Окончательно замерзнув, Николай залез в кабину перекошенного грузовика. К этому времени кабина совершенно вымерзла. Сиденья одеревенели, металл накалился от ужасающего мороза и вытянулся до состояния дребезжащей струны.

Всего каких-то сто пятьдесят, ну может быть, сто восемьдесят километров оставалось до его теплого уютного дома, где в эту минуту находится его семья, где его сын Ванечка сладко спит в своей маленькой кроватке, и верная жена нежно качает маленькую Полинку, где, уютно расположившись в ногах ребенка, спит кошка. Это все казалось так близко и одновременно так недосягаемо далеко.

Просидев без движения в вымерзшей и перекошенной кабине несколько минут, Николай принял решение выйти из нее и двигаться. Только движение может спасти жизнь и не дать замерзнуть.