Когда Ванечка вышел на улицу и хлопнул дверью, Анастасия взглянула на градусник, висевший снаружи на кухонном окне. Столбик термометра показывал температуру минус девятнадцать градусов. «Ну, ничего, – подумала про себя Анастасия, – солнце на улице яркое, ветра так и вообще нет, не замерзнет, пускай немного погуляет, а то дома уже засиделись совсем».

Допив свое молочко, Полина бросила бутылку на пол и заплакала.

– Что случилось, моя красавица, чего ты у меня раскапризничалась, – ласково говорила мама, беря на руки маленькую Полинку. Очутившись на ручках, Полина сразу перестала плакать и начала улыбаться. Мама улыбалась ей в ответ.

– Сейчас мы с тобою переоденемся, – снимая ползунки, разговаривала с девочкой Анастасия. Полинка смотрела на маму своими детскими глазками, стараясь ухватить рукой маму за нос, и когда мама подставляла ей свой нос, она улыбалась и радостно верещала.

– Мама, а где моя лопатка, я лопатку забыл, – зашумел из прихожей ввалившийся с улицы Ванечка, с порядком раскрасневшимися от мороза щеками.

– Да вот она, Ваня, на стуле лежит, – отвечала мама, не переставая переодевать Полину, – пройди, возьми. Ты там как, не замерз еще?

– Да нет, мам, на улице погода очень хорошая, совсем не холодно, – ответил Ванечка и, прихватив свою лопатку, быстро выбежал за дверь.

На улице было бело и красиво. Пушистые белоснежные лапы елей красочно сверкали серебром под ярким солнцем, создавая ощущение зимней сказки.

Ванечка верил в то, что к ним в город прилетала настоящая снежная королева и что именно она замела город метелью, накрыла всю землю толстым снежным одеялом и заморозила реку. Но Ванечка не боялся снежной королевы, она была ему симпатична и он, надев варежки, принялся старательно копать лопаткой пушистый снег возле калитки. Он хотел прокопать дорожку от калитки до входной двери, чтобы папа удивился, похвалил его и подарил подарок. Ванечка очень старался, морозный снег благодарно скрипел под его детскими валенками, а холодные снежинки, разлетавшиеся в разные стороны от его лопатки и подхваченные слабым ветерком, образовывали подобие маленькой метели. Ванечка смахивал тающие снежинки со своего лица и продолжал старательно разгребать снег.

А высоко в небе над Енисейском весело светило желтое февральское солнце, плотно обнимая своими лучами старые купеческие избы и древние здания унылых монастырей. Отражаясь от церковных куполов, солнечные лучи слепили глаза одиноким прохожим, которые по привычке закрывали глаза рукою или отворачивались, стараясь смотреть себе под ноги.

Свежий морозный воздух Енисейска внезапно пронзило колокольным звоном, доносившимся со стороны старой Успенской церкви. Ванечка поднял голову и, смахнув снег со своего покрасневшего от мороза носа, словно что-то почувствовав, тревожно посмотрел на небо.

А несколькими часами ранее, устало врезаясь изношенными протекторами в рыхлый и растерзанный колесами автомашин снег, по пустынной сибирской дороге, сквозь безграничную тайгу и трескучий мороз под сорок градусов, неслась в сторону своего дома одинокая грузовая машина.

Подъезжая к городу Красноярску с опережением графика, Николай планировал попасть домой рано утром, чтобы приятно удивить своих родных, полностью освободить два выходных дня и провести их со своей семьей. До дома оставалось немногим более трехсот километров заснеженной трассы Красноярск – Енисейск. Но по сравнению с пройденным путем общей протяженностью более полутора тысячи километров в каждую сторону, оставшийся путь казался Николаю совсем недолгим, отчего его настроение было приподнятым. Рядом на сиденье из сумки выглядывал белый плюшевый медвежонок, купленный в подарок Ванечке в городе Омске, откуда Николай и возвращался домой из длительной двухнедельной командировки. Все складывалось удачно. Командировка в Омск прошла вполне успешно, оплата за двухнедельный тур ожидалась вполне приемлемой, и сейчас Николай мысленно распределял заработанные им деньги на различные семейные нужды. А еще у Николая была давняя мечта – очень хотелось ему построить себе на участке баньку. Настоящую русскую баню – деревянную, с просторной парилкой из осины, с комнатой для отдыха, с березовыми и дубовыми вениками и резными тазиками. Николай знал, что у его деда когда-то давно имелась своя баня, но случился пожар, и она сгорела. Остатки обуглившихся стен разобрали и пустили на дрова. С тех пор прошло уже немало времени, но новая баня так и не была построена. Постоянно что-то мешало началу строительства: то отсутствие денег, то нехватка времени, то более неотложные проблемы. Всегда и в самый неподходящий момент появлялось то, что останавливало начало осуществления мечты. Такое положение дел тянулось уже долгие годы. Но мечта оставалась мечтой, и Николай иногда откладывал из своей заработной платы какие-то деньги и складывал их в кувшин, стоявший на тумбочке в большой комнате. После этой командировки ему обещали выплатить очень неплохое вознаграждение, половину которого он хотел пустить именно на строительство бани уже этим летом, в самом его начале, когда окончательно потеплеет, сойдет снег и оттает земля. Когда Николай задумывался о строительстве бани, его мысли приятным теплом растекались в его воображении, и он уже почти физически чувствовал банный жар, вдыхал аромат листвы сибирской березы, окатывал себя ледяной водой из резной деревянной кадки, обтирал распаренное до последней степени, разгоряченное тело чистейшим снегом, и, выходя из парилки на трескучий мороз, со всего размаху прыгал с головою в пушистый сугроб, крича во всю глотку от ледяного блаженства.