– Конечно, ты права, Леночка, – согласился Женька, – она самая, просковеевская. Между прочим, очень даже неплохая самогоночка, мягкая, крепкая. Короче говоря, то, что надо. Будем, да?

– Ну, можно по чуть-чуть, – скромно согласился Паша и добавил, – если, конечно, девушки не против.

– Что скажешь, Светик, – начала Елена, – как думаешь, разрешим мальчикам продолжить банкет?

– Ну, я думаю, сегодня можно и разрешить, раз уж так все гладко получается, но чтобы завтра никакой самогонки, исключительно трезвый образ жизни. Согласны, мальчики?

– Конечно, согласны, – практически в унисон согласились ребята, – еще как согласны, тем более что мне завтра на работу во вторую смену идти, – закончил Женька.

– А мне в Шилово завтра с бабушкой нужно ехать, так что завтра я должен быть, как стекло, – тут же добавил Паша.

– Ну что же, будем считать, что все объяснения и заверения приняты и единогласно одобрены. Можно приступать к распитию спиртных напитков, – деловито скомандовала Света.

Внутри клуба гремела музыка, кто-то кричал в микрофон, пытаясь завести толпу. В окнах домов напротив красиво отражались лучи единственной деревенской световой машины, приобретенной еще во времена развитого социализма для обслуживания праздников районной номенклатуры. После развала Союза установка была извлечена электриком Дома культуры из пыльного подвала в райцентре Шилово и доставлена по месту своего жительства в Ирицы, а впоследствии, после очередной пьянки, оказалась подаренной деревенскому клубу, где бессменно работала до сих пор. Вот и сегодня, лучи этого светового аппарата, сделанного в СССР и имеющего на своем старом алюминиевом теле знак качества, красиво отражались в окнах домов, создавая наивную и неброскую атмосферу провинциального праздника.

По главной деревенской дороге, увязая по щиколотку в желтом песке, то и дело проходили люди. Некоторые останавливались напротив клуба и недолго стояли, наблюдая со стороны за веселящейся молодежью. Находившиеся рядом дети сразу же начинали возиться и копать своими лопатками маленькие канавки в прохладном песке, не обращая никакого внимания на вырывающуюся из клубного зала грохочущую музыку. Обычного любопытства прохожих хватало лишь на две-три музыкальные композиции, и после смены очередного ритма молодежь группами начинала выходить на улицу, чтобы покурить и пообщаться между собою, оставляя в зале лишь танцующие пары. Как правило, в этот момент прохожие, вспоминая о своих детях, суетящихся возле них, поворачивались к ним, брали их за руку и исчезали в ароматной темноте августовской ночи.

Наша компания удобно разместилась на поваленном дереве, лежавшем с левой стороны клуба. Веселый разговор сменялся небольшими перерывами, во время которых Женька с Еленой и Паша со Светланой поочередно ходили в клуб, чтобы станцевать медленный танец. А в это время вторая пара продолжала находиться на своем месте и охранять уже полупустую бутылку просковеевской самогонки и нехитрую закуску в виде малосольных огурчиков и бутербродов с ветчиной.

Поскольку народ в русской глубинке не только гостеприимный, но и очень общительный, особенно после употребления очередных ста граммов, к компании наших героев то и дело подходили Женькины знакомые, непременно рассказывали какую-нибудь свежую историю из их личного жизненного опыта и, выпивая сто грамм просковеевской, мирно исчезали, почти так же незаметно, как и появлялись.

Знакомых по деревне у Паши значительно прибавилось. Но все эти знакомства являлись настолько мимолетными, что в очередной раз при встрече можно было в лучшем случае, лишь поприветствовать друг друга дружеским киванием головы или пожатием руки, что само по себе тоже радовало Пашу.