– Эх, хорошо. Как же все-таки хорошо в деревне, – громко вслух произнес Паша, – просто удивительно хорошо и спокойно. Никогда не подумал бы раньше, что мне, убежденному западнику, может так понравиться захолустная русская деревня. А вдруг действительно Женька прав, – продолжал думать про себя Паша, – может быть, я чувствую себя здесь так хорошо именно потому, что знаю, что все это моя родная земля, пусть захолустная и бедная, но моя? Может быть, зов крови это не пустой звук? И вправду, почему я не чувствую себя так же благостно, находясь в Европе?

Впервые в жизни Паша сознательно поймал себя на этой мысли и даже немного оторопел.

Еще довольно долго Паша прокручивал у себя в голове эту странную мысль, внезапно зародившуюся в нем после купания в вечерних водах Тырницы. Он ходил из стороны в сторону, долго сидел на корточках на берегу возле обрыва и рассуждал, держа во рту сорванную травинку.

За всеми этими думами Паша совсем потерял счет времени и очнулся лишь тогда, когда на улице уже стемнело. На небе начали появляться первые звездочки, на земле проснулись и зажужжали комары, а где-то далеко в лесу заухали совы.

– Ах, вот ты где от людей прячешься, – облегченно произнесла Света, порядком уставшая от долгих поисков.

Паша резко обернулся на голос и поднялся с обрыва.

– А, Света, это ты здесь, как ты меня нашла? – очень удивленно и с нескрываемым волнением в голосе спросил Паша, но, не дожидаясь ответа, тут же добавил, – я очень рад тебя видеть, я целый день о тебе думаю.

– Ну, неужели, – заигрывающим голосом ответила Света, – ну если ты целый день думаешь обо мне, так почему же тогда не зашел ко мне днем? А я вот думала, что зайдешь, и мы сможем погулять где-нибудь.

– Да я хотел, но…

– Да все с вами понятно, Павел, – недослушав Пашиных объяснений, шутливо продолжила Света, – все вы мужики одинаковые. Вот когда вас на расстоянии держишь, вот тогда вы вьетесь вокруг девушки, и подарочки ей разные, и цветы каждый день, и целая куча внимания, но как только поцелуете один раз, так все, сразу считаете, что девушка уже вам принадлежит, и поэтому бегать за ней необязательно. Ты тоже так думаешь, Паша? – поинтересовалась Света.

– Ну, с чего ты это взяла, Светочка, не все же мужики одинаковые, – плавно входя в разговор и собираясь с мыслями, отвечал Паша, – вот, например, я совсем не такой, как ты только что обрисовала. Я, наоборот, после первого поцелуя только начинаю девушку ценить и обожать.

– Прямо-таки и обожать, – ехидно заметила Света.

– Да, именно так, – убедительно повторил Паша.

– А до поцелуя как ты к ней относишься?

– Очень осторожно.

– Почему?

– Потому что поцелуй – это индикатор, который показывает ее искренность. Ну, или наоборот – обман.

– Но как же можно по одному поцелую это определить?

– Очень просто, Света. Искренний поцелуй очень сильно отличается от поцелуя корыстного.

– Ну и чем же он отличается, интересно бы узнать, – продолжила наступление Света, – может быть, расскажешь? Заинтриговал просто.

– Понимаешь, Светочка, – аккуратно начал Паша, – все дело в том, что искренний поцелуй… он ведет себя как бутон еще нераскрывшейся розы, на лепестках которой еще дрожат капли утренней росы. Искренний поцелуй раскрывается не сразу, а только лишь через некоторое время. Он раскрывается постепенно, но очень страстно, с каждым мгновением приобретая все более прекрасные формы и доставляя божественное наслаждение тому, кто обладает им.

– М-м-м-м… интересно излагаешь, – закусив симпатичные пухленькие губки, промолвила Света, – ну продолжай дальше, пожалуйста.

– Ну, так вот, – продолжал Паша, – а корыстный поцелуй, Света, это давно распустившаяся срезанная роза, и ее лепестки вот-вот упадут на землю. И аромат от такой розы уже едва уловим, он выцвел и практически улетучился. Такой поцелуй лишь послевкусие без букета.