На Ладоги льду и на топи болот,
На небе, в горах и на море
Моряк, пехотинец, танкист и пилот
Стояли фашистам на горе.
И выстоять вместе сумели они,
И фрицев погнали обратно.
Пылают в их честь и поныне огни —
Как память о подвиге ратном.
И если придётся схлестнуться в бою
С врагом за родную Отчизну,
Мы с предками встанем в едином строю
За нашу свободу и жизни.
Протопал он от Бреста до Берлина
Протопал он от Бреста, до Берлина…
Смоленск, Кавказ, Воронеж, Сталинград…
Не верили гертруды на перинах,
Что гансов перемелет наш солдат.
Под Ленинградом, лязгая зубами,
Давясь осьмушкой хлебной без воды,
Он шёл вперёд, он гать стелил гробами,
Войны равняя чёрные следы.
Он шёл вперёд за мать и за Отчизну,
За сына, дочь, за Сталина. И верил,
Что он дойдёт. Ценой, хотя бы, жизни.
И был во гневе праведен без меры.
И день за днём, четыре долгих года,
Ползком в болотах, строем, цепью, маршем
Он шёл на запад, в ночь и в непогоду.
То с матом, то с знаменьем патриаршьим.
И он дошёл до вражеского тыла,
Войны корчуя огненные всходы,
Пусть кровь его, порою, в жилах стыла,
Всё ж грянула торжественная кода.
Седьмой десяток минул с той эпохи,
Нам вновь грозят войною из-за «лужи».
Внутри распоясались грефы, кохи,
И больше победитель им не нужен.
Но верю я: наступит сорок пятый,
Вернётся всё победною весной.
И рядом с тем, из прошлого, солдатом
Я встану с победителями в строй.
Атака
Прокуренных лёгких хрипели меха.
Трассиры пунктирами штопали ночи.
Молились и те, кто не ведал греха,
И множество всяческих прочих.
Лопаты вгрызались в промёрзшую грязь,
И пальцы цеплялись за бруствер окопа.
И бил пулемётчик в ползучую мразь,
Что к нам доползла из Европы.
Гудела земля, под ногами неслась,
И небо давилось свинцовой пургою.
Нас гнали вперёд не приказы, не власть,
Не страх – совершенно другое.
И если вдруг падал один впереди,
То брешь закрывал наступающий сзади.
И общим был враг, и Господь был един,
И гнев, что для мщения даден.
Простуженных лёгких вздувались меха,
Хрипели «ура», прорываясь сквозь грохот.
Крошили врага без боязни греха,
Истративши жалости крохи.
Сегодня забыли на Западе дни,
Когда за фашистов просили прощенья.
И факелов снова пылают огни,
И сукой распластана щенной
Европа, готовая снова родить
Тех бесов, что в пропасть потащат полмира.
Но снова позор ждёт её впереди,
И куш не обломится жирный.
Была здесь сломана война!
Кольцо сжимала вражья рать,
И лязгало железо.
Одно желание – порвать —
Из всех калибров лезло.
Но вдруг над ними воспарил
Обычный сизый голубь.
И просветлели тыщи рыл
На поле брани голом.
– Давай за мир, чехли свой ствол,
Войны закроем карты…
Но крикнул кто-то: «Шнель!» – «Яволь!» —
Неслось в ответ над мартом…
Как говорится, «кто с мечом»…
Тому не будет пухом…
Сейчас вам станет горячо…
А после… После – глухо.
И в лобовую понеслось
Железо на железо.
Вложив в бросок всю боль и злость
За тот клочок облезлый
Земли родной, пошла вперёд
Армада в лязге стали.
И голубиное перо
Кружиться перестало,
Упав под гусеницы трак —
Став жертвой во спасенье…
И в тот момент сломался враг
Под туч весенних сенью.
И воцарилась тишина,
Дымил ковыль по полю…
Была здесь сломлена война!
Назло смертям и боли…
На войне обычное дело – смерть за Родину
Зачадил огарочек
Свечки стеариновой:
Присланное с на́рочным
Письмецо иринино
Вскрыл, борясь с сомнением:
«Прочитать иль выкинуть?»
Горечь в нём отменная —
Сразу понял: «выкает»,
С первых строк растерянность,
Слёз разводы синие…
«К звёздам через тернии»…
Духом керосиновым
Пах листочек сложенный,
С кляксами чернильными.
Господи, как сложно-то
Оставаться сильными,
Если так вот скрючило,
Рот в немом рыдании:
«Дочке быть байстрючкою»…
…Скоро на задание…