– В общем, Даша, иди спать.

– Я что, вам совсем-совсем не нравлюсь? Я, по-вашему, некрасивая? – в голосе её вновь задребезжали плаксивые нотки.

– Да, красивая ты, красивая, но…

– Тогда поцелуйте… – Она вновь порывисто прильнула к нему мягкой грудью, обхватила шею руками и прижалась к его рту пухлыми влажными губами.

Ромка еле оторвал её от себя, а она всё продолжала цепляться, чуть ворот футболки не порвала.

– Да прекрати ты! – вспылил уже он. – Что за ерунду ты вбила себе в голову?

– Да почему? – снова всхлипнула она и с обидой вдруг зачастила: – Другие за меня готовы перебить друг друга. Я всем нравлюсь! Всем! Но я вообще ни с кем здесь… я только к вам… я думала вы… а вы…

Она снова разрыдалась. Но Ромкино терпение иссякло.

– Тебе – пятнадцать. Ты – малолетка. Даже если бы ты мне и правда нравилась, то я все равно ни за что не связался бы с малолеткой, – выпалил Ромка и тут же спохватился. Черт, нельзя же так. Затем сказал почти ласково: – Даш, пойми, ты привлекательная девочка, сама вон говоришь, что многим нравишься. Ты ещё найдешь себе того, кто…

– Какая я вам малолетка? Я уже многое умею. Я встречалась с парнем в прошлом году…

– Господи… – простонал Стрелецкий. Какого черта она привязалась? И Оля там, наверное, уже беспокоиться начала. – В общем, Халаева ступай в корпус, ложись спать и забудь всю эту чушь, что ты тут наговорила. И я тоже забуду. Сделаем вид, что ничего не было.

– Но… Роман Владимирович… – заскулила Даша.

– Никаких «но», – оборвал её Стрелецкий. – Хорошо. Если тебе так понятнее будет – у меня есть любимая девушка. И кроме неё, меня никто не интересует. Так ясно?

Даша, сдавленно всхлипнув, будто ее резко ударили, прижала руки к лицу и побежала прочь.

Ромка отчего-то ещё несколько секунд смотрел в ту сторону, куда она помчалась со всех ног. На душе скребли кошки. И в голову лезли всякие мысли одна хуже другой: вдруг она с расстройства выкинет какую-нибудь глупость? Вдруг сбежит из лагеря? Или наглотается там чего-нибудь? Мало ли. Эти современные подростки непредсказуемы. Особенно девочки. Может, пойти за ней? Только что ещё ей сказать? Да и Оля ждет.

Тяжело вздохнув, он побрёл к вожатской, где его и правда уже заждалась Оля. Она крутилась на крыльце, беспокойно глядя по сторонам. Но когда увидела Ромку, показавшегося из тени, радостно кинулась к нему навстречу.

Они целовались прямо на крыльце, потом она сама потянула его в домик. Но тяжесть в груди не давала расслабиться, мешала, как острый камень в ботинке.

– Оль, погоди, – остановил её Ромка. – Подожди меня тут ещё немного, буквально минут десять. Я схожу проверю своих… быстренько. И сразу вернусь.

– Так там же с ними Алена Борисовна, а ты сегодня выходной… – сказала Оля. – Не уходи, Ром.

– Да я только туда и сразу обратно…

– Да всё с ними нормально. Спят уже. У Алены Борисовны не забалуешь, – хихикнула Оля.

Алена Борисовна летом устраивалась воспитателем в лагерь, а в остальное время преподавала в их институте. Вела педагогику и славилась дурным нравом. Из-за любого пустяка могла встать в позу и отказаться принимать зачёт, хоть ты из кожи вон выпрыгивай. Ромку эта участь миновала, хоть он и чувствовал – она относилась к нему плохо. Она ко всем относилась не очень, но его недолюбливала особенно. Хотя никак конкретно это своё отношение не проявляла. И на зачёте поставила без лишних вопросов «отлично». Но её неприязнь чувствовалась буквально кожей.

Потом мать как-то заглянула в его зачётку и вслух прочитала:

– Захарченко АБ? Работал у меня её муж. Я его уволила пару лет назад.

– За что? – без особого интереса спросил Ромка.