Тут, видимо, в палату кто-то вошёл, может, врач или медсестра. Потому что Оля обернулась назад, потом снова посмотрела вниз, на Ромку. И вдруг робко и быстро махнула ему рукой и ушла.

Ромка возвращался домой, ошалевший от счастья. Сердце не стучало – оно отбивало радостный марш.

Умом он, конечно, понимал, что его эйфория, возможно, напрасна. Ну, стояла Оля у окна долго – что с того? Может, ей в больнице скучно. А то, что махнула ему рукой – так это вообще, может, просто из вежливости. В благодарность за то, что он её спас. Но доводы рассудка звучали впустую. Потому что откуда-то взялось чувство, почти уверенность, что они не просто смотрели друг на друга, а признавались в любви…

На следующий день Ромка снова пришёл. Около получаса бродил под окнами. Мог бы подняться в палату, как все нормальные люди, но он и сам не находил объяснения, что его сдерживало.

Наконец выглянула Оля. В этот раз всего с минуту они смотрели друг на друга, а потом ушла. Зато вместо нее в окне появились еще две девчачьи головы. Ее соседки по палате. Они хихикали, подавали ему какие-то знаки. Ромка отвернулся. Но не уходил, ждал, хотя и сам не знал, чего.

А потом выбежала она, в коротеньком халатике и тапочках, нежная и какая-то домашняя. Торопливо пересекла больничный двор, но метрах в пяти от Ромки замедлила шаг. Словно замешкалась: подходить или вернуться обратно. А потом и вовсе остановилась. Тогда Ромка двинулся ей навстречу.

– Привет, – улыбнулась Оля, превозмогая застенчивость.

– Привет, – ответил Ромка, деревенея. Голос прозвучал глухо и хрипло, будто он песка наелся.

– Мне сказали, что это ты меня спас. Я этого, правда, не помню. Помню только, как вдруг стала тонуть. И задыхаться. А затем уже на берегу, кругом люди… ну и в скорой… А потом мне сказали, что меня спас Роман… Стрелецкий.

Она произнесла его имя и фамилию как-то по-особенному: тише, мягче. И снова чуть смущенно улыбнулась, глядя прямо на него. Отчего у Ромки поплыло перед глазами. Он и сам сейчас тонул в её глазах. И задыхался.

– Спасибо тебе. А ты сюда приходишь… приходил к кому-то?

– К тебе.

– Спасибо… – промолвила она. – А почему не поднимаешься в палату? А пойдем вон там посидим? Или ты торопишься куда-то?

– Пойдем.

Они присели на свободную скамейку, в полуметре друг от друга.

– А ты что делал летом? – спросила Оля.

– В Черногории был.

Повисла долгая пауза. Оля сидела прямо, плотно сдвинув коленки и сложив на них руки. Время от времени она искоса поглядывала на Ромку и улыбалась. Но Ромка видел – ей не по себе. Теребя поясок халатика, она отчаянно пыталась найти тему для разговора, как-то заполнить паузу, чтобы не было так неловко.

Сам он вполне мог молчать. Ему было просто хорошо рядом с ней и больше ничего другого не хотелось. Затянувшиеся паузы его не напрягали. Наоборот, молчаливые взгляды казались ему красноречивее и откровеннее любых слов. Слова же виделись ему щитом, за которым удобнее прятать настоящие чувства.

– А тебе понравилось в Черногории?

Разве это важно – как было ему там? Зчем сейчас об этом? Тем не менее он ответил:

– Там неплохо.

– И всё? – коротко засмеялась она. – А на озерах ты с кем был?

– Ни с кем.

– Один? – почему-то удивилась она.

– Один.

Снова пауза. Снова она напряглась и ломает голову, о чем говорить дальше.

– И всё-таки какая счастливая случайность, что ты там оказался в то же время! А то бы не сидели сейчас… ужас… – она шутливо передернулась, как от озноба.

– Это не случайность, – глядя ей в глаза, сказал Ромка. – Я туда приехал, потому что тебя искал. И нашёл.

8. 8

Тем августом у них всё и завертелось. После того, как Олю выписали, родители, как и раньше, отправляли её каждое утро на рынок продавать овощи с огорода. Ромка же дни напролёт торчал рядом с ней.