Я уже выпила две кружки кофе, когда Энн приходит в студию с третьей. Я смотрю на данные спутника и радара, готовясь к прогнозу погоды на сегодня, когда она ставит рядом со мной дымящуюся чашку.

– Спасибо.

Не отрывая глаз от экрана, я тянусь за горячим напитком и делаю глоток. Слышу, как Энн пододвигает ко мне стул и садится.

– А нормальной работы у тебя нет? Или Патрик приказал проследить, чтобы я выпила всю чашку?

– Мне стало любопытно, выследила ли ты своего бумажного врага.

– Кого?

– Бумажного врага, – повторяет она. – Поняла? Как бумажный друг – друг по переписке, но ведь он твой враг, поэтому бумажный враг.

– Умно. – Я все еще не смотрю на нее. Только на экран. У меня осталось десять минут до выхода в эфир. – Я уже сказала, что не нашла его на PeopleFinder. И близка к поездке в Сан-Диего. Не знаю, как его еще выследить.

– У тебя уже перерыв, Аннет?

Мы обе поворачиваемся: в комнату неторопливо входит Патрик с пачкой документов в руках. Он всегда носит по станции одни и те же бумажки, когда хочет изобразить бурную деятельность. А еще он никогда не называет Энн настоящим именем, но, видимо, «Аннет» достаточно, чтобы все понимали, с кем он говорит.

– Я просто принесла Наоми кофе, – произносит Энн.

– Я и не знал, что, когда приносишь кофе, надо садиться.

Я поворачиваюсь к компьютеру, закатывая глаза. Энн быстро бормочет извинения и исчезает. Как обычно, ее туфли не издают ни звука, касаясь ковра. Патрик смотрит ей вслед, а потом поворачивается ко мне:

– Я хотел сказать, что ты отлично работаешь, Наоми.

Он один из тех, кто произносит мое имя как «Най-оми», пусть я и поправляла его бесчисленное множество раз. Мне уже даже плевать, но вот интересно, замечает ли он, что больше никто на станции так не говорит?

– Спасибо, Патрик. Мне очень приятно.

– Ты просто эфирный самородок, – продолжает он. – Твои графики впечатляют, да и прогнозы очень точные. Отличная работа. Эммануэль бы тобой гордился.

– О. Спасибо. А вы не знали, что последнее время именно я готовила все графики для Эммануэля? На самом деле он года два до пенсии вообще ни разу не смотрел на радар.

– Ты здесь уже так долго? – удивляется Патрик. – Ха. А мне казалось, не так давно.

– Ага. Два года промчались незаметно.

Его лицо заливается краской, и он смущенно комкает в руках страницы. Я улыбаюсь, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию. Патрик уходит, и вскоре возвращается Энн. Я пытаюсь ее выгнать, предупреждая:

– У тебя будут неприятности.

Она закатывает глаза.

– И что он сделает? Уволит меня?

– Возможно.

Энн смеется.

– Расскажи мне про Сан-Диего.

Я не сразу вспоминаю, о чем мы говорили, до того как Патрик нам помешал.

– Оттуда приходили первые и последние письма Луки. Могу только предположить, что он еще там.

– Он видел твой прогноз погоды.

– И что? Его можно посмотреть откуда угодно. Не всегда надо жить где-то, чтобы подключаться к местным станциям.

– И что ты будешь делать?

– Ждать, пока он не пришлет еще одно письмо. Надеюсь, в следующий раз он укажет обратный адрес.

– А если следующего раза не будет?

Помимо двухлетнего перерыва не проходило и месяца, чтобы я не получала весточки от Луки. Сейчас разница только в том, что я не могу написать ответ. Интересно, он специально не оставил обратный адрес? Наверняка. Может, хочет надо мной поиздеваться. Или не хочет, чтобы его жена узнала, что он снова мне пишет. Думаю, именно из-за нее он не писал мне два года. Я не виню ее, если она прочла мое последнее письмо – последнее перед тем, как почтовая служба начала возвращать мне конверты. Я бы ощутила те же чувства, что и эта женщина, если бы прочла нечто подобное. До отправки и молчания Луки в ответ я и не думала, что это письмо мог прочитать кто-то другой. И даже сотня вернувшихся писем не смогла бы ничего исправить. Последние два года я ощущала, будто во мне чего-то не хватает. Теперь эта частичка вернулась, но надолго ли? Лука не прислал бы письмо без обратного адреса через два года, если бы не намеревался продолжать.