– Какая страшненькая. И это жертва мне? Никакого уважения, – хмыкнув, сказал мужчина не своим голосом.

У телохранителя (бывшего телохранителя) голос был басовитый, неприятный, речь рваная и краткая. А сейчас голос стал мелодичным, бархатным и обрел глубину. Вот это актерские способности! Именно об этом мне стоило думать, а не впадать в истерику. Какой-то жалкий Темненький Лордик назвал меня страшненькой? Меня? Как он посмел?!

Меня переполнил гнев, мозг явно коротнуло. Он должен молиться на такую жертву, как я! Лучшей просто не существовало ни в этом мире, ни в любых других существующих! (Если они вообще существуют, во что я не верила абсолютно). Спустя три секунды я стояла на ногах, неизвестно откуда найдя в себе силы и открыв второе дыхание. Я словно горела голубым, как мои глаза, огнем, и этот огонь пожирал все вокруг.

Фигуру в черной хламиде отгородил от меня желто-рыжий огонь с вкраплениями черного дымка. В отличие от псевдобога (призывали какого-то Карамона), сектанты в шаолиньских нарядах горели вполне себе по-настоящему и душераздирающе кричали, пытаясь сбить с себя голубой огонь. Их крики отрезвили меня. Сектанты резво скидывали с себя горящую одежду, но пламя не отступало. Вспыхивали волосы, ресницы, ногти и кожа, оставляя нетронутыми только участки, покрытые символами.

– Судья, – произнес псевдобог. Судья? Я будущий прокурор! Ни за что на свете не стану судьей! Мне на роду написано быть обвинителем и только обвинителем! На другое я не согласна! – Мое присутствие больше не требуется.

Если он хотел меня взбесить, то он этого добился. В стене вспыхнул круглый огненный, в цвет его рыжей защиты, портал, и мужчина повернулся к нему. Темненький Лордик пытается от меня сбежать! Этого я не могла позволить. Я бы еще могла простить его самодурство и оскорбление, если бы он принес искренние извинения (оскорбления не являются уголовным преступлением, а только административным проступком), то побег – явное неуважение абитуриенту и будущему представителю судебной власти! Прямое оскорбление моего истинного предназначения!

Я не могла позволить ему сбежать от меня, пока он не попросит у меня прощения достаточно искренне, чтобы я ему поверила. А у ж не доверять крайне подозрительным личностям мама меня научила. Так что пока не раскается в содеянном, от меня не избавится! Я бросилась в портал, на ходу понимая, что-то я делаю не так, но меня уже было не остановить. Все равно хуже не будет: без сторонней помощи из бетонной ловушки мне не выбраться, а от сектантов остался один телохранитель. И тот бывший.

Я схватила его за рукав хламиды и с расширившимися от ужаса глазами наблюдала, как нечто отделяется от его тела, медленно тлеющего в оранжевом огне. Когда я вывалилась в залитое солнцем просторное помещение, от сектанта остался лишь черный кусочек плотной ткани в моей руке, из которого была пошита его хламида.

Вскинув голову, я увидела необыкновенного мужчину. Со спины. Черные волосы собраны в низкий хвост практически у самых кончиков. В белой рубашке и лазурно-синих брюках он был похож на театрального актера, но никак не на моего бывшего телохранителя. Тот был широк в плечах, а этот худ и жилист. Под скрывающей его тело одеждой я не могла сказать наверняка, но вероятно он тоже был очень хорошо сложен, пускай и уже в талии и бедрах.

– Кто ты такой? – не удержалась я от вопроса, видя, что незнакомый мужчина сделал несколько шагов вперед, удаляясь от меня. От звуков моего голоса он вздрогнул и остановился. – Ты тот самый Карамон? Сектанты призывали существо по имени Карамон.