– Ну… спорить не буду, конечно, – констатировала она. – Но всё равно, на мой взгляд, женственности немного не хватает. О, придумала наконец точное слово!

– Давай уже собираться, – поторопил Гриндо, чувствуя, что сестра может продолжить находить в себе ещё какие-то недостатки. Да и другая причина поспешить у него определённо имелась.

– Да, бегу, – сказала Ардана и скрылась за ширмой.

Собравшись, Гриндо с Арданой отправились на городскую ярмарку. Она проводилась раз в три месяца, и для простого люда была чем-то вроде праздника. На неё съезжались торговцы со всего Нарда́ля. Северяне торговали меховыми изделиями и статуэтками, выточенными из клыков моржей; прилавки вердонцев были завалены товарами из великолепной кожи: одеждой, обувью, ремнями, сумками и кошельками; жители Паурэо везли чай, ткани и экзотические фрукты; маадонцы баловали посетителей ярмарки незамысловатыми медными побрякушками и сладостями из сока кактуса лодо; представители племени науа продавали предметы своего быта и охотничьи аксессуары, что у митранцев называлось «сувенирами», а также вышивку и всяческие поделки.

Ярмарка длилась целую неделю, но многие торговцы, продав весь свой товар уезжали, не дожидаясь окончания митранского праздника жизни. Именно поэтому Гриндо и переживал, подарит ли им Нилфри обещанный выходной. Тот своё слово всегда держал, но Гриндо всё же опасался, что хозяин, опьянённый историческим запуском поезда, да ещё и в преддверии банкета, забудет сказать им с Арданой вожделенные слова: «До послезавтра вы свободны».

Гриндо и Ардана продирались сквозь толпу, держа путь в самые дальние закоулки рынка, куда арендодатели отправляли торговцев из племени науа. Лучшие, с широкими проходами и просторными палатками, ряды всегда занимали торговцы фруктами.

Брат с сестрой пробирались как раз по одному из таких рядов. Меховые ряды были гораздо свободнее, и можно было сделать крюк через них, но у Арданы существовал ритуал – на каждой ярмарке она пробовала новый для себя фрукт.

Вот и сейчас она пробилась к одной из палаток, ловко заняв место покупателя, отошедшего от прилавка.

От экзотических ароматов кружилась голова. Ардана пробежалась глазами по фруктам, которые она уже пробовала, вспоминая вкус каждого из них, после чего сконцентрировала внимание на неизведанном.

– Как это называется? – спросила она, указав пальцем на лоток с маленькими пупырчатыми желтыми шариками.

– Того-аруга, – ответствовал толстый усатый торговец. – Попробуйте, уважаемая!

– Я не ем немытые фрукты.

Торговец недолго думая взял один из шариков и, обтерев его об фартук, протянул Ардане.

Девушка криво улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она, – но меня такой способ мытья не устраивает.

Подумав, Ардана взяла другой шарик и понюхала его. Ей не понравился приторный запах.

– А это что такое? – спросила она, взвешивая в руке продолговатый фрукт с мохнатой кожицей.

– Мусаго. Кисло-сладкий фрукт с нежной мякотью и одной маленькой косточкой, – пояснил мужчина за прилавком.

– Куплю, пожалуй, парочку.

– Почему так мало, красавица? – искренне удивился торговец.

– Я хочу купить только два мусаго! – раздражённо отчеканила Ардана. Это рыночное навязывание товара всегда выводило её из себя.

Расплатившись, девушка положила фрукты в наплечную сумку и, буквально приклеившись к спине Гриндо, расчищавшего своим могучим телом проход, отчалила от прилавка.

Вскоре они миновали толчею фруктовых рядов и свернули направо, где молчаливые маадонцы продавали разноцветные сладости. Сами они, если и ели эти тянучки, то только зелёными, то есть естественного цвета, а для митранцев красили их в мыслимые и немыслимые цвета, что особенно привлекало детей. Каждый уважающий себя ребёнок тащил родителей на ярмарку, чтобы те купили ему очередную партию цветастых батончиков, подушечек, косичек или завитушек. Особой популярностью пользовались сладости, в виде фигурки какого-либо животного. Эти экземпляры в пищу не шли. Глотая слюни, ребёнок складывал их в коробочку, где они высыхали до состояния сухаря, а потом обменивался ими с друзьями, собирая коллекцию. Со временем эти красивые сухарики стали детской валютой. На них можно было обменять всё, чем только обладает ребёнок: игрушки, конфеты, всяческие безделушки. Ходили слухи, что один парень за двадцать маадонских сухариков выменял у приятеля охотничий нож, который тот стащил у отца.