Как он сможет незаметно попасть к себе я не догадывалась, но он уже это делал, так что беспокоится не стоило.

Я резко села на кровати и выдохнула.

Надо думать.

Всё утро мне было не по себе. Я жила, ходила по своим делам, дерзила отцу, но постоянно пыталась ловить глазами Фреда. Он вел себя как обычно, только старательно избегал меня. Впрочем, он сторонился её уже целый месяц, просто раньше я не обращала на это внимания. Так же, как и на новую привычку брата постоянно отбрасывать волосы назад…

Хорошо, Фред – оборотень, но оборотни получают свою звериную сущность по наследству. Но мать Фреда не обращалась, значит его отец? Романы между обычными женщинами и оборотнями были запрещены.

Если женщина не была беременной, то на ней оставляли метку с иероглифом похожим на китайский. Этот символ означал «волчья шлюха» если дословно и наносился на шею, чтоб его нельзя было спрятать.

Если при этом еще и выяснялось, что женщина беременна, то её наказывали, вплоть до тюремного заключения и направляли на прерывание беременности. Не слишком добровольное.

Да, это жестоко, но так контролировали популяцию волков. Кому нужно чтобы они ходили по городам и их были бы сотни? Так я думала раньше и поддерживала презрительное отношение к «шлюхам». А теперь…

Фред – выжившее доказательство преступления Сары. И Фред – лучший человек, которого я когда—то встречала.

Надежный, добрый, сильный.

Я вспомнила разговор, с отцом, когда была еще подростком и только тогда узнала, что оборотней отличает от Санта—Клауса то, что они существуют.

– Я просто хотела… Спросить кое—что об оборотнях, – говорила я отцу дрожащим голосом. – Почему их так не любят? Ведь они люди, может даже хорошие?

Отец хмыкнул.

– Хороших оборотней не бывает, Эми. Это – животные и живут своими инстинктами. Они не способны контролировать себя особенно в обличье зверя, тогда они творят то, что хотели бы сделать людьми. Это мерзкие создания, противные богам.

Да, нам говорили о преступлениях волков. Об одних и тех же, так смакуя, будто бы люди никогда не совершали ничего подобного. Я даже тогда, девчонкой знала, что это делают специально. Волки совершали меньше преступлений чем люди, может потому, что знали – их не простят.

* * *

Весь день прошел в раздумьях, я вспоминала все о Фреде и его матери, дела и разговоры были как назойливые отвлечения от мыслей о Фреде. Я сидела на общей кухне, белой как операционная палата.

Я не видела Фреда целый день, его отец отправил на разговор с каким—то новым бизнесменом. И вечером, когда он появился в проеме двери, я приподнялась, чтобы встретить его. Он заметил меня, улыбнулся беззаботно, но в глазах я увидела грусть.

– Почему грустим? – спросил он у меня.

Я молчала. Не понимала, что сказать, как признаться, что я знаю, его тайну. Но и скрывать тоже не могла.

Взгляд Фреда изменился, но вдруг, он коснулся своей шеи и поморщился. Кто—то другой решил бы, что у него затекла шея, но я все поняла. Ничего не говоря, я развернулась, направилась к шкафчику с прозрачной, противно—зелёного цвета аптечкой. Нашла мази и подойдя к Фреду откинула его волосы.

– Я не… мне не больно… – недовольно проворчал Фред,

Я только покачала головой и нашла на шее под волосами пластырь. Сорвала его с кожи и оторопела. Это был порез, глубокий и кровоточащий, слишком темный для тех, что я видела. Это не обычная рана.

– Это другой… волк? – спросила я.

Фред помолчал и покачал головой. Я решила не допытываться, а стала обрабатывать порез.

– Как ты узнала? – спросил он, смирившись с тем, что его собираются лечить.

– Я не спала, видела тебя.