И сотня людей.

Которых я знать не знаю.

Народ собирается, отца с Софией все ещё нет. А мне развлекать всех, потому что тамаду они тоже не заказывали. Зачем, когда у них совместный возраст к сотне подваливает?

Есть же Эля.

Настроение пробивает дно окончательно.

Нахожу укромное местечко, между цветов возле входа. Отец тут прячет заначку в виде пачки с эмблемой верблюда. Думает, что никто не знает. Я знаю, и ворую иногда. Воровала, теперь мне такого счастья нельзя.

Но зато могу передохнуть, потягивая лимонад с кубиками льда.

И едва не давлюсь, сжимая зубами трубочку.

Потому что нового гостя, который поздравляет приехавших молодоженов, я прекрасно знаю. И взлохмаченные волосы, и рисунки на шее. И эти ямочки на щеках, которые бесят.

А ещё знаю, что у него татуировки на бёдрах есть. И то, что у него ниже пояса – тоже прекрасно изучила.

Со всех ракурсов.

Господи, вот надо мне, чтобы этот Белый оказался сынком чьих-то знакомых отца? Мне же до конца жизни позор припоминать будут.

И кажется, мой ночной знакомый, тоже меня замечает.

Эрик

Две новости, как обычно, хорошая и плохая.

Хорошая – сегодня суббота. Плохая – у мамы свадьба с Давидом.

За углом возле ЗАГСа покупаю цветы невесте. А жениху давно заказал фирменную зажигалку с гравировкой, он хоть и скрывается, но я видел пару раз, тайком дымит.

И огниво у него дешевое, пластмассовое.

А он человек солидный, подарок оценит, наверное.

Такс.

Нюхаю розы, поправляю воротничок рубашки, шагаю за угол.

Начало июня, солнце нещадно палит, гости кучкуются в тени деревьев.

Без труда нахожу красавицу-маму в белом брючном костюме, она стоит возле забора. Рядом возвышается крупная фигура ее будущего мужа.

А ещё…

Взглядом натыкаюсь на каштановые волосы, они в растрёпанных косах блестят, легкое платье развевает теплый ветер.

Девушка щурится на солнце, стоит ко мне в профиль и что-то быстро говорит моей матери.

А я быстро сдаю назад, обратно за угол.

Значит, все понял правильно. Тогда, месяц назад, когда встретил ее в клубе.

Замечательно.

У меня к этой девочке с косичками назрел один важный вопрос.

Какого лешего она той ночью представилась Элей, если она Эмма?

Знал бы, не подошёл, прыгнул в тачку, и с ветерком домой.

А теперь. Как объяснять маме, что с дочерью ее мужа я уже познакомился. Близко. И мне знакомство понравилось. Очень.

Мы друг другу подходим, мы всю ночь до утра были рядом, за руку, готовили глинтвейн из виноградного сока, закрывались вдвоем в душе, вместе разглядывали мои татуировки, я распускал ее волосы и снова заплетал в кривые косички, и она смеялась, мы валялись и целовались, и ели апельсины, да мы с первого взгляда и до старости влипли.

Я так подумал тогда, внезапная мысль, простая и ясная – это мой человек.

И вот мой человек встаёт на носочки. Чмокает в щеку громилу Давида.

Мда.

Он же мне голову открутит теперь. За дочку-то.

И мама к нему присоединится. Муж всё-таки.

Но я же не знал, блин.

Когда на ухо Эле шептал, что собираюсь с ней сделать, не знал.

Эля отходит от парочки.

Или Эмма?

Идёт в мою сторону. То есть в сторону угла, за которым я так глупо топчусь.

Отхожу к кирпичной стене и закрываюсь букетом. На чудака похож, сквозь шипастые стебли наблюдаю за тонкой фигуркой.

Она ловит такси.

Я прикидываю, что теперь делать. До последнего надеялся, что мне тем майским утром все показалось, и фотка Давида с подписью «папа» на экране телефона моей Эли просто примерещилась, так бывает.

Мало ли. Вдруг, правда, сегодня увидел бы у ЗАГСа совсем другую девушку.

Размечтался, идиот.

Это она.

Мой паучок.

Она уезжает.

Любопытно, куда?

Спохватываюсь, и смотрю на часы. Удобнее перехватываю цветы и лечу к зданию.