- Нет, нет! – шепчу я.

Перед моими глазами стоит осунувшееся, бледное и худенькое, словно беличья мордочка, лицо Гертруды. Волшебное зеркальце показало мне, как выглядела подруга прежней Марии несколько месяцев назад – небо и земля.

Теперь у нее пергаментная кожа и темные круги вокруг глаз на лице, обрамленном монашеским покрывалом. Я ездила к ней – мне, Маше Ивановой, очень нужна подруга здесь, тем более сирота. Я мысленно то и дело общалась с ней в долгой дороге.

Ее взгляд наполнился искренней радостью от нашей встречи и одновременно остался недосягаемо далеким. Под просторной многослойной одеждой, - я уже знаю, - спрятан наметившийся животик.

Зачем ты здесь, зачем?! - хотелось закричать мне и увести ее из этого унылого каменного мешка.

- Я приняла постриг, - кротко ответила она на мой немой вопрос; она понимает меня без слов, как она мне нужна!

- Когда?!

- Вчера.

То есть на следующий день после моего возвращения. Как больно! Я опоздала, совсем на чуть-чуть.

- Когда малыш родится, три года сестры разрешат ему быть со мной.

- А потом?! – не выдержала я.

- Не знаю. На все Божья воля.

- Почему он не женился на ней?! - я сейчас в отчаянии топаю по песку.

- Кто? Граф Рихард на этой захудалой дворяночке?! - княгиня еще отпивает из бокала. - Какой в этом смысл? Чем она хороша, что у нее есть - кучка полунищих крестьян? Был старый замок, да и того больше нет. Бедную крошку взяли ко двору из милости, в знак уважения к памяти павшего на поле боя отца.

Еще один бокал и конфета. А у меня кусок в горло не лезет. То, что я себе напридумывала по дороге сюда, рассыпается на глазах.

- Ее взяли только для того, чтобы тебе, юной княжне, было с кем играть, - продолжает «мама». - И как сиротка использовала открывшиеся возможности?! Высокие моральные принципы, очевидно, возможно получить только при рождении, их нельзя привить воспитанием. Ты не можешь обвинять графа в том, что он взял предложенное ему.

Вспоминаю последние слова Гертруды:

- Мне сказали, что вы погибли, так не все ли равно, что будет со мной? Я буду молиться за вас до последнего вздоха.

Теперь ее и зовут не так. О чем я теперь могу с ней говорить? О нарядах, праздниках и молодых людях; о чем?! Просить прощенья? - за что? Говорить о прошлом, о ее будущем? Рассказать правду о своем?

На обратной дороге из монастыря я плакала навзрыд. Это были слезы о себе, - жестокая судьба отняла у меня единственную возможную настоящую подругу.

- Она добрая, этого у нее не отнимешь! – сейчас я упрямо мотаю головой. - Она пострадала из-за меня: Рихард бросил ее в тот самый день, когда я вернулась - правильно?

Княгиня, ничего не отвечая, нетерпеливо поводит плечом и направляется к пруду:

- Будем кормить рыбок!

Мы с мамой и прислуга обступаем небольшой водоем, у поверхности которого плавает множество рыбин, украшенных ярко-красными плавниками и хвостами.

Бросаю шустрым рыбкам комочки каши и думаю: сейчас Рихард не дает мне прохода, как прежней Марии, а мне при виде него вспоминается измученное личико подруги. Получается, он клялся ей в вечной любви и верности, пока меня не было на горизонте.

Я не успела рассказать Гертруде о мужских повадках. Я потеряла сразу двоих близких людей - друга и подругу, - говорю себе. - Я стремилась к тому, чего больше нет.

Тут в конце аллеи показывается щеголеватая фигура графа с букетом в руках.

5. Глава 4

Княгиня сразу величественно разворачивается, как корабль и направляется в сторону замка Слуги устремляются за ней, оставляя меня одну. То есть все ждут, когда я покорюсь Рихарду? Упаду на колени от его непревзойденного обаяния и соглашусь немедленно стать его женой? Или даже сама предложу ему брак?