Я прижимаю разгоряченный лоб к стеклу. Он же говорил обо мне — я уверена! А цвет волос специально сказал неправильный, чтобы на меня не подумали? Он опять меня защищает, даже на расстоянии?

- Я поняла, - продолжает Тереза, - все это время он ждал свою любимую, не желая отвлекаться ни на что другое. Сидел и ждал, напрягая все силы души. Войди ОНА - и Адам тут же вскочил бы здоровехонек. Такая цельная натура, такой мощи характер, что весь мир для него перестал существовать, кроме НЕЕ. Никакой лекарь это не вылечит. Если это не сама любовь, тогда ее совсем нету на свете. Вы были, разумеется, правы, говоря, что его нельзя надолго оставлять без присмотра - меры в чувствах он не знает.

А я-то раньше считала, как и другие, что у него совсем нет чувств! - отмечаю про себя.

- Я ему и говорю, - вспоминает кормилица:

«Что же ты сидишь? Поезжай к ней, коня я тебе дам. Мало ли почему она к тебе не едет? Родители не пускают, лошадь захромала! Такая девица-краса любит тебя, все глаза небось высмотрела! Где мой Адам, - думает, - где мой высокий, ладный, сладкоголосый?»

Только гляжу - словно я больно ему сделала, опять глаза прикрыл и губы сжал. Я его уговаривать - только бы не замкнулся опять:

«Прости, глупую, если чем обидела по незнанию! Поделись, легче станет, ты же у друзей!»

Наконец, он выдавил из себя: «Она не знает».

Я не поняла сначала: «Не знает чего - что ты здесь?»

Он чуть заметно отворачивается от меня как бы с досадой.

«Не знает, что ты ее ждешь?» - спрашиваю вдогонку. Он уже опять безжизненный, почти как памятник. И тут меня как кольнуло:

«Не знает, что ты ее любишь?» Кивает!

«Ты не сказал ей?! - поражаюсь я. - Так сильно любишь и не сказал? Но почему?!»

«Я ей не нужен», - шепчет, не раскрывая глаз.

«Откуда ты можешь знать?! - недоумеваю. - Ты эту девушку обнимал? В губы целовал? Ты дал ей понять, что она твоя?» Он головой качает.

«А подарки дарил? Принимала?»

«Да; но это ничего не значит».

«Ну, хоть за руку держал?!»

«Она боялась меня, - отзывается еле слышно. - Но однажды я нес ее».

«Погоди, - чувствую я, что в его словах что-то неправильно, - а много ли у тебя женщин было?!» Он усмехнулся, чуть отворачиваясь.

«Я заметила, что ты не привык говорить о себе, - говорю. - Старые люди утверждают: «Разный овощ созревает в разное время». Мне можешь сказать все как есть без стеснения! - Я вглядывалась в него, продолжая подмечая все, что можно было считать за ответ. - Хоть пять было?.. Две? Всего одна? Неужели только одна?!»

12. Глава 11

Он все отворачивается, словно я опять не угадала.

«Ни одной?!» - пугаюсь и жду, что он запротестует, выругается. Но он чуть заметно кивает.

«Ты никогда не спал с женщиной?!» - переспрашиваю в изумлении. Он подтверждает!

У меня раньше и мысли не возникало, что он может быть робок как мужчина. Пока он не сел, как пень, на лавку, из него струились удаль, мужество, уверенность в себе, так привлекающие наш слабый пол.

«Но почему?!» - удивленно спрашиваю. Он указывает на свою маску.

«А что у тебя с лицом?»

«Я не хочу об этом говорить», - шепчет.

«Это ведь не проказа? - запоздало отодвигаюсь я. - Лекарю показывал?»

«Показывал. Не проказа», - успокаивает.

«Глупости! - возмущаюсь я. - Когда это мужчине отказывали из-за внешности?! Ты преувеличиваешь! Кстати, а Марта?! Ты сам ее отправил!»

Его передергивает при упоминании Марты, на мгновение он выставляет вперед руки, словно защищаясь, и свистящим шепотом сообщает, что не выносит проституток. Тут я его понимаю - у меня тоже блуд вызывает, мягко сказать, брезгливость.

«Я лишь хотел, чтобы меня любили, меня, - с горечью повторил он. - Когда-то это не казалось невозможным».