Чёрт! Действительно! Лечение психических заболеваний в нашей стране – тайна покрытая мраком. Инвалидность устанавливается долго и нудно. Мы вроде как нормальные, но стоит кому угодно из родственников показать справку пусть и от частного, но психиатра – всё. В глазах следователя из жертвы ты превратишься в неадекватную барышню, страдающую галлюцинациями.

— Вы...

— Мы же договорились перейти на «ты».

— Хорошо, ты, - я даже не пытаюсь скрыть раздражение. – Ты или кто-либо ещё пытались сбежать из больницы?

— Разумеется. Вот только бежать отсюда некуда. Посмотри на наши пижамы. Местные жители знают, что живут по-соседству с психиатрической лечебницей. Никто не станет помогать сбежавшему психу.

Никто, никто, никто... Её слова крутились в моей голове, как заезженная пластинка. Она права. Перебраться через забор мало. Нужно ещё добраться до безопасного места. Для меня это родительский дом. Понятия не имею, что тётка напела маме, но она точно волнуется за меня и не вернёт в это проклятое место.

— Как?

— Как они сбегали? Я сама толком не знаю. Слышала, как включались сирены. Потом приезжали патрульные машины полиции. Зато я точно знаю, что никому не удавалось сбежать и не попасться. Иначе у клиники просто не осталось бы клиентов. Тебя поймают. Посадят в одиночку на полгода.

— Почему вы так боитесь одиночества? – она уже не первый раз говорит об этом.

Похоже, я попала в точку. Ангелину Степановну аж передёрнуло от моих слов. Руки затряслись, левый глаз начал дёргаться... Не думала, что она ответит на мой вопрос, но она ответила:

— До того как попасть сюда, самый важный для меня человек замолчал. Я тогда сломала ногу, катаясь на горных лыжах, и почти год не могла ходить. Он запретил разговаривать со мной прислуге и медсестре. Сам тоже молчал. Знаешь, это кажется такой мелочью, но... Сначала даже нравится. Никто не пристаёт к тебе с глупыми разговорами, не расспрашивает о самочувствии, а потом ты начинаешь чувствовать себя лишней. Призраком, которого никто не видит. Я начала кричать. Один раз избила горничную, но она не хотела лишиться работы и молчала. А потом меня привезли сюда, и я почувствовала себя счастливой.

Мне хотелось выпытать из неё подробности, но я не смогла. Бедная женщина рыдала и тряслась в конвульсиях. Сейчас ей бы пригодилось успокоительное, но... Она же сама просила не шуметь и не привлекать внимание охранников.

— Не плачьте. У нас всё будет хорошо. Мои родные не считают меня больной, - немного слукавила я. – Мы сможем выбраться отсюда вместе и начать новую жизнь. Вы ещё покатаетесь на горных лыжах.

Она посмотрела на меня глазами ребёнка, которому пообещали подарок мечты. Не могу поверить, что до больницы она была влиятельной бизнес-вумен. Хотя с чего я решила, что это так? Может быть, она была просто женой? Или богатой наследницей. До её прошлого мне нет дела. Но для побега она мне просто необходима.

— У тебя за забором есть близкие, которые смогут нам помочь? Насколько они близки в тебе? – с надеждой в голосе произнесла она.

— Это мои родители. И... мой муж. Более близких родственников не бывает.

Женщина закивала, начала что-то бормотать себе под нос, а потом произнесла:

— Ты врёшь. Они не могли отправить тебя сюда. Схема работает только если близкие родственники в курсе.

— Верно. Мой муж лично вызвал санитаров в первый раз. Но он уже понял, что ошибался и, уверена, сейчас думает, как вытащить меня отсюда. А родители... Их обманули. Сказали, что мне нужно быть здесь. Мама не знает, что меня поместили сюда насильно.

— Мама... Ну конечно... Мать на такое не способна. У тебя есть мать?