Лишь на мгновение я позволила ему увидеть в отражении моих глаз несколько веков колдовской жизни.

Иногда я показывала людям, кто я, если у них по какой-то причине возникали сомнения. Мне нравилось видеть, как меняются их лица, когда они понимали, с какой силой столкнулись. Для многих людей пришедшее со мной видение оставалось самым удивительным событием жизни.

Обычно я сама ощущала лишь льющийся из моих глаз магический ручеёк, проникающий в глаза стоящего напротив. Если же я сосредотачивалась на том, что видел и чувствовал человек, то всякий раз видение оказывалось разным. Определялось оно тем, как жил до моего взгляда сам человек.

У оседлых крестьян и ремесленников жизнь не радовала обилием событий, а текла мимо вяло и однообразно. Такие люди видели в моих глазах падение в бесконечное звёздное небо, падающие звёзды чертили для них длинные светящие полосы, подобные бесконечно ровному пути.

Тот, кто много странствовал, например, торговцы и моряки, видели в моих глаза бурный поток. Иногда он был похож на течение горного ручья, иногда – на раскалённую лаву. Но всякий раз движение охватывало и смотрящего, он начинал терять равновесие, хвататься руками и только потом понимал, что всё это наваждение.

Особенно необычны были видения тех, кто запятнал себя преступлениями – суть их мира находила в моих глазах причудливое и порой ужасное отражение. Мне нравилось видеть, как они бледнеют и пятятся, увидев то, чего боялись в самих себе. Иногда они в подробностях видели то, что недавно совершили, и в панике бросались прочь, опасаясь возмездия.

Взгляд, подобно зеркалу, отражал суть человека, но усиливал её во много раз, и оттого большинство не могли выдержать его спокойно. Будучи под действием моего взгляда, человек полностью терял волю. Если в это время я приказывала что-либо, неважно, мысленно или вслух, он не мог противиться.

Однако мой собеседник выдержал взгляд. Я же увидела в его разуме так много жестокости и борьбы, что прежде не видела ни в одном человеке. Огонь, пожирающий тела, разрушенные дома и чёрное от стрел небо. Не просто жизнь одного человека, казалось, несколько поколений передали ему память о веках яростного противостояния. Словно зеркало, я показала ему то, что хранилось внутри, сама ужасаясь увиденному.

И вместе с тем нечто притягательное мелькнуло в отражении. То, чему я ещё не знала названия, но что пробуждало яростное желание заглянуть ещё глубже.

Видение промелькнуло и пропало, но по изменившемуся лицу господина я поняла, что произвела нужное впечатление. Откинув капюшон, он наклонился ко мне, всматриваясь всё пристальнее.

Я же смотрела на него, на обветренную долгой дорогой по весеннему солнцу кожу с чуть обозначившимися морщинами вокруг глаз стального цвета, на напряжённые вниманием брови и каштановые волосы… неизбежно узнавая лицо, что видела несколько лет назад, на дороге в Кларан. Ошибки быть не могло!

В тот давний день, на дороге в Кларан, меня разыскал непростой покупатель. Сам старый герцог Бертольд Эрхангер, наследник почти угасшего рода, «пустого безземельного титула», как в насмешку говорил герцог Савойский. Вручая старику в богатой одежде редкий яд, я обратила внимание стоявшего рядом с ним на молодого человека. Уже тогда я запомнила жёсткое и надменное выражение его лица и имя, брошенное отцом сквозь зубы: Гардбальд.

Некогда Эрхангеры правили всей Швабией, истории их побед доходили и в Аррас. Не раз я слышала об их противостоянии с королём Конрадом Первым. Расширяя владения, Эрхангеры часто встречали сопротивление, но всегда выходили победителями. Однако в противостоянии с епископом Констанца даже династический брак сестры с самим королём не спас герцога.