Солнце зашло за горы, озаряя небо розовым светом. Толпа начала роптать, выказывая нетерпение. Наконец, из кирхи показались чёрные плащи: сначала двое с факелами, затем ещё, наконец, вышел брат Фома, тянущий за собой на цепи Дору. Та, с наголо обритой головой, в грязной нижней рубахе, шла мелкими шажками. Похоже, она совсем не понимала, что происходит, озиралась по сторонам и корчила рожи.

Сквозь порванную рубаху были видны ожоги и кровоподтёки – монахи постарались, но я была уверена, что бедная Дора слишком обижена разумом, чтобы рассказать нечто связное и указать на кого-либо в качестве новой жертвы.

- Великой силой наделил Господь псов своих, чтобы справиться с приспешниками дьявола! – провозгласил брат Фома, потрясая распятием.

Он с такой силой приложил распятие к лицу Доры, что у неё из губы потекла кровь. Затем монах дёрнул цепь, и полоумная упала на колени с жалобным криком.

- Узрите же, какая участь ждёт всех, кто грешен колдовством! – заорал доминиканец так громко, что многие вздрогнули, а в толпе заплакал чей-то ребёнок.

Видимо, это было сигналом к началу экзекуции. Помощники бросились к Доре, заставили её подняться и поволокли на верхушку поленницы. Цепь захлестнули вокруг столба, прихватив Дору тремя петлями – за ноги, тело и горло. Поверх наложили несколько витков верёвки, сильно стянув.

Почувствовав несвободу в движениях, Дора скривилась и начала дёргаться. Украдкой я взглянула на Абготта: он отвёл взгляд и пристально смотрел в тёмный угол площади, не в силах наблюдать за происходящим.

Четверо помощников встали вокруг костра, каждый со своей стороны света, образуя правильный крест. Брат Фома умел устроить эффектное действо. Повинуясь взмаху его руки, факелы одновременно прикоснулись к основанию поленницы. Хворост занялся, с треском осветив площадь.

Дора засмеялась, её надтреснутый смех дико отозвался эхом от стен кирхи. Пламя быстро поднималось по дровам, жадно обгладывая поленья. Некоторое время был слышен только треск горящего дерева, затем снова послышался голос Доры:

- Жарко! Не надо! Жжёт! Нет!

По толпе пронёсся одобрительный гул. Видеть чужие страдания, оставаясь в безопасности – одно из самых больших удовольствий для людей. Дора перешла на истошный крик, и в ответ ей хором загремела латынь: доминиканцы молились, изгоняя дьявола.

Струя чёрного дыма потянулась вверх, запахло жжёной плотью. Знакомый ещё с Арраса запах пробудил воспоминания, но я сосредоточилась на том, что происходило вокруг. Магия огненной стихии всегда была для меня родной.

«Иди ко мне!» Поток горячего воздуха взвился в ночное небо, закружился и обрушился вниз тлеющими искрами. Мою сторону площади обдало жаром. Крики стихли, обугленное тело повисло на цепях.

Как страстно преследуют колдовство доминиканцы, как тщательно изучают обрывки колдовских знаний, что случайно удаётся добыть! Но не знают самого главного: горящий человек – источник немалой силы. Высвобождаясь в огне, эта сила течёт туда, куда направляет её Природа. Покойся с миром, полоумная Дора. Разумом ты не славилась, а вот здоровьем обладала отменным. Теперь сила твоего сгоревшего тела принадлежит мне. Пожалуй, сохраню её до полнолуния, пока не укреплюсь силами Природы.

Дора догорала плохо. Часть тела почернела, но один бок даже не обгорел, храня розоватый оттенок молодого тела. Брат Фома недовольно приказал принести ещё хворосту. Пламя взвилось с новой силой.

Наконец, всё закончилось. Обугленный столб с раскалёнными цепями возвышался среды груды красных углей. Один из помощников обошёл толпу с раскрытой сумой, собирая щедрое подаяние. За такое зрелище, пожалуй, стоило хорошо заплатить.