Признание на исповеди. Гнев приора. Покаяние. Требование раскрыть имя ведьмы. Пытки. Десятки молитв, прочитанных над истерзанной плотью, чтоб изгнать одержимость. Ночь в запертой келье, проведённая в раскаянии и молитвах. И прыжок навстречу смерти. Надеялся ли он, что я рядом, что могу поймать его на лету и спасти? Или это был жест отчаяния, когда он понял, что не выдержит новых пыток?

Опустившись на камни, я положила его голову себе на колени. Ускользающее тепло становилось всё слабее. Вернуть ему жизнь было не в моих силах. Прости, милый, если ты наслушался сказок и думал, что я смогу тебя оживить. Даже я не всё на свете умею.

Прядь волос самоубийцы – сильное средство, входящее во многие снадобья. Срезав несколько, я в последний раз прикоснулась к губам, что уже не могли ответить на поцелуй.

Он не был слаб, хоть сам так считал.

Никто в монастыре не узнал имени ведьмы, что соблазнила одного из самых строгих и чистых помыслами монахов... А его имени я так и не спросила.

Через несколько дней началась первая аррасская охота на ведьм.

7. Глава 7. Ложь и слухи

Солнце было высоко, когда я открыла глаза и огляделась. Дацио спал, обняв мешок с гитерном. Пол под нами до сих пор не остыл. Да, римляне знали толк в печах! Однако это не спасло их от забвения.

Причесавшись и снова убрав волосы под чепец, я коснулась щеки юноши, и он тотчас открыл глаза и сел:

- Утро… Пора прощаний в любой балладе…

- Ты невозможно утончён, словно наследник высокого рода.

- Как знать, может быть, так оно и есть? – засмеялся он. – Хотелось бы! А ещё хотелось бы уметь всегда пробуждать ответное чувство…

- Ты и так достаточно хорош.

- Нет, я о другом – чтобы любовь дамы не ушла, если я ещё горю.

Секунду я колебалась, а затем тихо ответила:

- Я могу подарить тебе эту способность.

Дацио замер, осознавая, с кем бок о бок провёл ночь. Затем хлопнул себя по колену:

- Так и знал, что с тобой всё непросто! Ты вправду можешь… - он замолчал, подбирая слово. Похоже, «колдовать» ему претило. – Ты можешь сделать так?

- Да. Считай это ответным подарком за ночь песен. Но помни, как любая магия, свойство это может истощиться. Расходуй с умом, не растрачивай на случайные связи.

- Согласен, - он доверчиво протянул ко мне руки, повернув ладонями вверх, словно ожидая подарка. – Как ты это сделаешь?

Пальцами я прикрыла ему глаза. Он сидел, такой открытый мне и всей магии, что можно было бы без труда подпитаться его жизненной силой, но у меня не поднялась рука забрать хотя бы каплю, так меня тронуло его доверие и та музыка, что звучала вчера. К тому же вчерашнее ощущение меня не подвело: его жизненные силы были слишком робкими и ранимыми, чтобы пропускать поток магии. Значит, забери я хоть немного - он заболеет. А навредить ему я не хотела.

Взяв из мешочка на поясе щепотку любовного снадобья, я нанесла его на опущенные веки юноши:

- Revertatur cinis ad fontem aquarum viventium…[Да вернётся зола к источнику живой воды… (лат.)] 

В завершение заклинания я поцеловала его в лоб, запечатлевая магию навеки. Отныне те, на кого он будет смотреть с истинной любовью, всегда будут отвечать ему взаимностью.

- Не открывай глаза, пока я не уйду, - шепнула я напоследок.

Покинув руины, я спустилась на главную дорогу. Вскоре по левую руку начался грязный лагерь наёмников, проходить мимо которого стоило только при свете дня и, желательно, с надёжными попутчиками. Сейчас от него воняло ещё сильнее, чем обычно: на дереве возле главных ворот лагеря висели два трупа, должно быть, казнённые собственными военачальниками за разбой.

С одной стороны, бернцы постарались привести в порядок единственный надёжный путь с севера на юг. Для этого им приходилось пресекать неизбежные междоусобиц мелких герцогств и графств. Кларан мне тем и понравился, что не переходил из рук в руки каждый год.