– Хотел спросить. – Ольшанский оторвался от дороги и окинул меня недовольным взглядом. Ну, началось, теперь он винит меня за сорванную передачу? – Ты из этих?

Впервые в жизни не знаю, что сказать. Под «этими» я обычно понимаю людей нетрадиционной ориентации. Наверное, мой испорченный мозг не может придумать какое-то более-менее правдоподобное оправдание, поэтому приходится переспрашивать.

– Этих?

– Ну, этих, яжмам.

Выдохнув, понимаю, что тема Артурчика и Камиллы прошла мимо. Надеюсь, не придется при Ваське обсуждать тему «что мама делала сегодня днем».

– Ты про то, что я сорвалась на детский плач?

Ольшанский молча кивнул и продолжил вести машину. Его пальцы чуть ли не побелели до костяшек, сжав руль. Нутром чувствую, что это не из-за того, что ему приходится бросить дела и ехать сломя голову. Просто яжмать нелюбима всеми, в том числе и мной. А я повела себя именно как она. Хотя, почему это?

Повернувшись к нему боком, переспросила:

– Это с чего ты так решил?

Лишнего лучше не говорить, я это уже усвоила. Короткие вопросы – наше все. Но Ольшанский молчит и не собирается продолжать разговор, предоставляя поле боя мне одной. А я и не против, разговаривать и вести диалоги могу и одна.

– С того, что я беспокоюсь за дочь? Так у нее, кроме меня, никого и нет. Когда тебе кто-то дорог, глотку можно порвать любому, кто обидит.

Он молчит и, как назло, ничего не говорит. Хоть бы скривился, что ему такой тип женщин не нравится. Я бы поняла, предложила расторгнуть наш договор и свалила бы спокойно. Права была Альбина, никто же проверять не будет, как оно там, у миллионеров.

– Значит, мужа все-таки нет, – констатирует он и молчит всю оставшуюся дорогу.

А я сижу как пристыженная, будто меня в чем-то непристойном уличили. Словно стыдно в наше время воспитывать детей без отцов. Не все же порядочные, козлов тоже немало встречается. И ведь не углядишь сразу, какой он будет, как отреагирует на ребенка.

– Спорим, что там какая-то сущая нелепица.

Оторвавшись от своих упаднических мыслей, медленно повернула голову к Ольшанскому. А затем с придыханием произнесла:

– А если она сломала руку? Ее ударили, выбили зуб? Или телефон отобрали?