Потом ему принесли микрофон, и начинает звучать знаменитая песня «Мой приятель беспечный ездок». Откуда ее знал Эль сказать трудно, он не увлекался всем этим, пропустил мимо ушей, когда был жив. Но услышать ее здесь и сейчас хотелось меньше всего, да и пел Рат плохо, страшно фальшивил, но девица расплывалась в блаженной улыбке, любила ли она его или просто хотела быть с ним, как знать. Все это было так ужасно, что на мгновение он даже забыл о том, что его Лизу целует какой-то другой мужик.

И в конце этой задорной песни про безбашенного гонщика к столику подошла какая – то дама, остановилась рядом с ним и начала говорить о том, что перед ними оборотень в погонах, который сфальсифицировал дело, и вероятно не одно. Приводила какие-то аргументы, говорила, говорила, и она могла бы перекричать того, кто собирался петь сейчас. Ей трудно было не поверить, тем более можно было взглянуть на реакцию самого Ратмира.

– Что она несет, – не удержался Эль, повернувшись к Рыжему.

– То, что и случилось. Лучше бы он встретился с твоей Лизой и стал ее любовником, чем такое, думаю, ты со мной согласишься на этот раз?

Но этих слов Эльдар уже не слышал. Лиза шагнула туда, к соседнему столику, она буквально переменилась в лице.

– Оставьте его в покое. Вы сюда пришли на митинг? Другого места не нашлось, чтобы разборки устраивать.

На миг в зале воцарилось молчание, песня про беспечного ездока оборвалась, или закончилась, этого невозможно было понять сразу. Рат резко повернулся и взглянул на даму, кто это еще на него нападать собрался.

Но ему показалось или на самом деле вместе с ней он увидел отца. Они стояли рядом, он еще не пил, и это был не пьяный кошмар. Немного странного, но в том, что это был он, и в том, что это был не живой человек, а призрак, сомнения не было. И последнее заставило Ратмира остолбенеть. Он снился ему часто, и сны были неприятными, а порой тревожными, но чтобы вот так увидеть почти живым и реальным, это бред какой-то. Скоро ему придется в Палате номер 6 писать записки сумасшедшего… В толпе людей, рядом с незнакомой теткой, которая ему кого-то напоминала, не может быть, это бред какой-то страшный, странный бред.

Он повторял это словечко на разные лады, словно оно могло спасти его от еще больших неприятностей.

Две дамы примерно одного возраста стояли друг перед другом. Первая-прокурор почувствовала свою победу рано. Вторая поняла, что ей придется объяснить все, что происходило и этому мальчишке тоже, и ее спутнику, но она не могла оставаться на месте и слушать новую песню, когда тут развернулось такое. Лиза ничего не знала о том, что та пыталась донести, но она не отступала и не теряла самообладание.

– Оставьте его, разберутся без вас.

– Я вижу, как они разберутся, убитый становится преступником, а этот выродок – потерпевшим, потому что его отец был начальником милиции, и это нормально?

Они стояли, и ни одна не собиралась сдвигаться с места.

И в тот момент, когда Лиза хотела что-то сказать, она увидела, что и Ники стоял рядом с ней, он выходил куда-то и теперь снова вернулся. Она даже не заметила этого, словно бы пришла сюда одна..

– Коля, что ты тут делаешь, – послышался голос той самой дамы, обращалась она уже к ее спутнику явно.

Как однако тесен мир, особенно в Сибири или Ники был знаком с каждой второй дамой в Омске, а может и не со второй. В голосе этой мадам звучало удивление, раздражение и еще какие-то интимные чувства, которые их явно связывали вчера или пять лет назад. Но они были знакомы, и не просто знакомы. Нюх у писательницы на такое был отменным. Теперь выяснялось, что Ники с ней знаком, и не просто знаком, потому что он странно переменился в лице. Словно бы призрак увидел, но женщина была вполне живой, ничего такого странного, просто злая, как собака, и ревновала дико. Лиза невольно отвлекала огонь на себя, и трудно даже представить, чем это могло закончиться.