— Не хотел, — повторила я эхом за ним, не дав договорить. — Я тебя поняла.

Отвернулась так быстро насколько смогла, чтобы он не увидел проступившие на глаза слезы. Закрыла тихонько за собой дверь и обессиленно съехала вниз по стене, закрывая рот ладонью, чтобы не было слышно моих рыданий.

Нет, мне не больно. Нет, мне не обидно. Мне… Мне просто невыносимо! В груди жжет от невысказанных слов и истерики, которой я не позволяла случиться.

Виной случившемуся были алкоголь и глупые разыгравшиеся гормоны. Которые я в силах держать в узде. Сейчас следует успокоиться и подумать о более важных вещах. Например, о том, что сегодня ночью полнолуние. У меня есть около 18 часов на подготовку.

Вытерев влажные губы от слез, я все еще ощущала на них его приятные фантомные прикосновения.

9. Глава 7

Это начинается как легкий озноб: ледяные мурашки беспорядочно распространяются по всему телу, перебегая с места на место, вызывая перепад температуры. Постоянно холодно. Проклятая дрожь не прекращается и становится только сильнее. Невозможно согреться даже с литром горячего чая и завернутой с десяток одеял.

Но это не больно. Пока что.

Следом озноб перерастает в настоящую лихорадку. Нормальная теплорегуляция идет к черту, и организм просто не успевает за её частой и резкой перестройкой. Тебя трясет, и на поверхность кожи проступает испарина, которую в дальнейшем можно сравнить с Ниагарским водопадом.

Но это все еще не больно. Пока что.

После моего первого полнолуния, когда выяснялось, что я дефектный оборотень и к обращениям не готова, Юлиан разработал специальные таблетки, которые помогали мне в дальнейшем пережить эти часы. Они усмиряли озноб и притупляли боль. Хватало одной таблетки на всю ночь. Но проходили года, и доза увеличивалась. Мне нужно было больше. С каждым разом все больше таблеток, чтобы справиться с этой болью. Как гребаному наркоману.

К девяти часам вечера я выпила уже восемь. Будь у меня неограниченный запас этой дряни, то сгрызла бы и оставшиеся семь. Но тогда ничего не остается на следующий месяц. А что делать потом… я не знала.

Мышцы начинали гореть изнутри, что кажется еще немного и с тебя начнет слазить кусками кожа. Кровь бурлит и кипит в венах, с трудом совершая свой круг. Хочется кричать. Сильно, громко, во весь голос, но могу лишь жалобно скулить, обернувшись в одеяло.

Ровно полночь. С первым воображаемым ударом часовой стрелки я слышу треск в тазобедренной кости. Через пару секунд она придет в норму, даря неимоверный кайф от облегчения. Но потом начинается все по новой. Только это уже происходит не в одном месте. Меня ломает изнутри и сразу в нескольких местах. Прокусываю зажатое в кулак одеяло, ощущая вылезшие клыки.

Но почему же так адово больно? Почему с каждым разом становится все хуже? Или это плод моего воображения, потому что я просто устала проходить все эти стадии снова и снова каждый месяц.

Получается сдержать крики от боли, но вот слезы – это уже выше моих сил. В глазах жжет то ли от проступившей влаги, то ли от давления.

Я справлюсь. Всегда справлялась.

***

Лео

Мелоди опять не выходит из своей комнаты уже очень долгое время. Это дико раздражает. Она настолько злила своим бойкотом, что хотелось залезть на долбанную стену.

Надо просто выкинуть из головы эту девчонку: заносчивую, ужасно упрямую, капризную. Она была хуже ребенка, и возни с ней столько же! Я пытался и дальше перечислять её недостатки, но так или иначе приходил к тому, кто они все казались незначительными, превращаясь в пыль перед её достоинствами.

И не помогало то, что я был ею восхищён.