Ян переворачивает меня на спину. Нависает. Рассматривает. Не могу удержаться, прикасаюсь пальцами к его лицу.

Теперь его щетина царапает нежные подушечки. Приподнимаюсь, чтобы поцеловать ямочки на щеках. Я их так хорошо успела выучить за пять лет нашего брака, что даже закрытыми глазами их с легкостью найду.

Ян принимает мою ласку. Впитывает. Не отстраняется. Я смелею.

Думаю, что смогу сейчас взять верх, но Ян не позволяет. Накрывает собой. Фиксирует мои руки над головой. Целует. Стаскивает одежду. С меня. С себя.

Берет то, что я всегда готова ему дать. Мое тело, душу, сердце. Берет, как всегда, жадно. И до дна, до последней капли впитывает.

Долго еще оба шумно дышим. Тяжелая рука Яна по-хозяйски лежит на моей ягодице. Я не двигаюсь.

Хочу как можно дольше удержать вот этот момент. Без слов. Без той реальности, что осталась ждать за порогом нашей спальни.

Облизываю пересохшие губы, подтягиваюсь повыше, жмусь под боком у Яна. Он перемещает руку ко мне на плечо, открывает тем самым объятия, в которые я тут же ныряю. Прижимаюсь щекой к его твердой груди, украшенной порослью волос.

Слушаю сердце. Оно успокаивает свой ритм. Мое тоже. Только рядом с ним. В одиночку всегда неспокойное.

— И что теперь будет? — аккуратно спрашиваю и утыкаюсь носом в основание шеи Яна.

Здесь его кожа пахнет туалетной мужской водой и уникальным ароматом, который принадлежит только моему мужу.

Ян неторопливо отпускает меня. Садится и спускает ноги на пол. Я вижу его просто широченную спину. Моя каменная стена, за которой мне всегда спокойно и уютно.

Прикрываю грудь простыней и тоже сажусь. Всматриваюсь в линию плеч, лопатки, веду по позвонку.

Когда ложилась, окна не занавесила шторами. Не до того было. И теперь благодаря луне, заглядывающей к нам в спальню, нет темноты.

— Сын из моей жизни уже никуда не уйдет. Это факт, Заяц. Факт, который нужно принять, — отвечает и опускает локти на колени.

Стараюсь не давать своей боли напитаться новым топливом под названием «Сын». Только поджимаю нижнюю губу, стараюсь дождаться момента, когда эмоции отпустят.

— Иначе кем я буду, если просто отмахнусь от него? Такого отца ты захочешь для наших детей?

Ян смотрит на меня через плечо. Я не двигаюсь. Смотрю на него. Крепче сжимаю край простыни.

Отрицательно качаю головой.

Конечно, нет. Конечно, для наших будущих детей я хочу лучшего. Всегда буду этого хотеть. Всё буду для этого делать.

Но хитрая боль подступается ко мне с другой стороны. Она натягивает личину ревности и жалит меня прямо в сердце.

— Мне нужна определенность, — шепчу.

Ян поворачивается ко мне всем корпусом, протягивает ладонь. Я принимаю ее, придвигаюсь ближе. Ян сажает меня к себе на руки. Теперь мы лицом друг к другу. Близко-близко.

Он убирает в сторону простынь, опускает ладони мне на талию. Смотрит.

— Ты для меня на первом месте, Заяц. Так было, есть и будет.

Мне становится немного легче, но ревность продолжает глодать мои косточки.

— Когда это произошло? — набравшись смелости, спрашиваю.

— До того, как мы официально стали парой.

Между этим событием и нашей свадьбой прошло совсем немного времени. Я быстро согласилась выйти замуж, потому что… Хотела этого, но боялась мечтать, что когда-то и в самом деле стану женой Раевского.

— А потом…?

— Мы больше не встречались, Заяц.

Опускаю взгляд. Пытаюсь уловить, что теперь чувствую. Ревность всё еще пульсирует во мне, но я чувствую, как напряжение последних суток начинает плавно отступать.

— О ребенке я узнал недавно, — Ян берет меня за подбородок, поднимает, снова смотрит. — Она мне ничего о нем не говорила.