После жизни с Ринатом я была готова спать на тюфяке и разогревать еду на костре, лишь бы не видеться больше с ним, не вздрагивать, когда слышу скрип дверного замка. Да, я успела привыкнуть к жизни в достатке рядом с ним, но цена, которую приходилось платить за положение содержанки, была столь высока, что я больше не могла её осилить.

Уткнулась лицом в ладони. Нет, слёз не было. Хотелось замедлиться, осознать себя в пространстве, где больше не было этого монстра, где я сама строила свою жизнь.

Не хотелось думать, что меня станут разыскивать, но всё же следовало принять меры: смена имиджа в сочетании с постоянными разъездами по работе могли сыграть мне на руку. Поэтому, недолго думая, я вынула из дорожной сумки коробку с краской для волос и направилась в душ. Для начала – цвет и причёска. Всё остальное потом.

Через час на меня из зеркала смотрела жгучая брюнетка с уставшими глазами, в которых застыл испуг. Я ещё ни разу в жизни столь кардинально не перевоплощалась. Ринат даже намёков на это не допускал. Ему нравились блондинки. Полагаю, у него их было достаточно и помимо меня.

Через несколько минут шок отступил. Мне даже стало казаться, что тёмные локоны больше подходят под мой типаж, превращая в знойную фам фаталь с холодными глазами. Холодными.

Почему-то снова вспомнился педант с вокзала. Этот взгляд, скользящий от выреза моей футболки к лицу. Жутковатый и в то же время невероятно притягательный, способный этим льдом проморозить насквозь. Вот будет забавно, окажись он заказчиком праздника. Хотя о чём я? Москва – город миллионник. И задротов разного уровня сложности среди этого миллиона несколько десятков тысяч – не меньше.

Примирившись с тем, что меня теперь не узнать, вынула из узкого шкафа старенькое постельное бельё с цветочками и застелила диван. Теперь спать, а завтра на работу.

Несмотря на пружины, которые кое-где упирались в обивку и, как следствие, мне в рёбра, я быстро заснула и даже выспалась. Утром с облегчением обнаружила, что тело расслабилось, больше не саднит. Я всё ещё ощущала внутри себя морально и физически следы насилия, но с облегчением осознавала, что раны затягиваются. Рука, которая болела больше всего, вполне терпимо чувствовала себя, когда я сняла с неё бинт, но всё же запястье ещё немного простреливало при движении, а потому снова пришлось намотать на себя эластичную материю.

Я собрала волосы в высокий хвост, надела тонкую чёрную водолазку, узкие джинсы, накинула на плечи бежевый кардиган, напоминавший удлинённый жакет, и схватив с вешалки в прихожей куртку, покинула своё новое жильё.

К счастью, поселили меня в пешей близости от станции метро, а потому, спустя каких-то сорок с лишним минут, я уже подходила к ресторану, где ожидалась встреча с заказчиком.

По старой памяти я ещё с вечера накидала парочку сценариев, чтобы можно было побыстрее определиться с программой. Вот только я не учла того, какой занозой в одном месте окажется мой клиент.

«Андрей Михайлович Загорский всегда садится за один и тот же столик, который записан за ним» – вспомнила я слова начальницы, невольно усмехнувшись. У богатых свои причуды.

Шумы с улицы мгновенно сменились на звон посуды, лёгкий смех, тихие разговоры и приятный запах кофе и выпечки, когда я оказалась за стеклянными дверями ресторана. Долго искать не пришлось. Именно там, где договаривались, за третьим по счёту столиком у противоположной стены боком ко мне в кресле оттенка горького шоколада сидел мужчина и набирал текст на экране смартфона. Уже издали я заметила гладко зачёсанные назад тёмные волосы средней длины, ровную без единой складочки ткань пиджака. Стала подходить ближе, а когда человек повернул в мою сторону голову, обмерла.