- Подобраться к нему… и усмирить.

Дрогнула, еще до конца не осознавая весь его план, но понимая, что он имеет в виду.  Ведь усмиряли или воины диких жеребцов, или женщины - мужчин.  А у черных колдуний именно так и проявлялась сила.

С первой ночью и новой луной.

Я обвела взглядом стоявших кругом ярлов, но ни у одного не увидела сомнений в этом предложении. Или сожалений. Каждый готов был отдать жизнь за крепость, земли или свои владения, даже мой трусливый младший брат. И они пребывали в полной уверенности, что и я должна так поступить. Но великий Ингви, милостивый бог солнечного света… Одно дело ворваться на поле боя, размахивая мечом  - я даже представляла себя в этой роли, хотя меч и был слишком тяжел для меня - и совсем другое - вот так!

- Вы хотите, чтобы я добралась до него… И принудила? И когда клеймо проявится…

- Сплела заклятие, - подтвердил отец. - И я бы не говорил о принуждении в твоем случае.

Он окинул взглядом мою фигуру, а я постаралась не заметить этого.

Прикусила губу и пробормотала растерянно, утыкаясь взглядом в каменный пол:

 - Но я же не знаю ничего… Ничего из заклятий. Меня никто не учил, и дочерью колдуньи я называюсь лишь по рождению. Для тебя я всегда была дочерью рассвета…

Эсме Грайдоттир.

«Изумрудная» - за мои зеленые с рождения глаза.

И «Рассветная», потому что никто не знал имени моей матери.

- Я предоставлю тебе ту, что знает.

Вскинулась. 

- Чернокнижницу?

На наших землях черных колдуний не боялись особо, но и не привечали. Потому и те обходили крепости стороной. Неужели кто-то из них - себя я к ним не могла причислить, не готова была! -  добровольно согласился помогать ярлам и королю?

- Мы поймали одну недавно, - пояснил ярл Торрод, усмехнувшись тонкими губами, почти незаметными за неопрятной бородой.

Мне не понравилось, как он это сказал. И, как всегда, неудовольствие и злость помогли мне взять себя в руки. Права была мачеха, назвав меня отродьем Фрейи.

- Поймали? Как дикого зверя в силки? Она творила непотребства в крепости? - уточнила холодно.

- Бродила в лесу со своими травками.

- И что в этом плохого?

- Я защищаю своих людей от дурного влияния.

- Влияния, которое вы хотите использовать для их спасения?

- Мое право.

Поморщилась, но больше не сказала ничего.

Мужчины. 

Их мечи не прекращали свои смертельные песни, а в руки навсегда въелась сажа походных костров и кровь врагов. И право сильного они не забывали ни на миг - ни когда пили, ни когда спали, ни когда снова поднимали полотнища истрепанных знамен.

- Я подумаю…

- Трусиха! - сплюнул несдержанно Одд.

- Я подумаю, - повторила с нажимом и ответила ему презрительным взглядом, - как всё сделать должным образом. Любая ошибка приведет к тому, что я даже близко к нему не подойду - тогда и моя жизнь, и моя смерть окажутся бесполезными.

Ярлы одобрительно зашумели, а отец встал и положил тяжелую руку мне на плечо.

- Не сомневался в тебе, Эсме.

Кивнула.

- Я хотела бы уйти к себе.

- Мы встретимся здесь после завтрака и подробно обсудим план.

- Хорошо.

Не глядя больше ни на кого, я вышла из залы, стараясь не бежать, прошла мимо встрепенувшегося Дага, добралась привычным путем наверх, на стену, которой почти никто и не пользовался, и глотнула свежий воздух.

Не помогло.

Меня вывернуло горечью и всхлипами.

Спустя какое-то время я встала, дрожа, и вцепилась в каменную кладку непослушными пальцами.

Солнце опустилось ниже, отчего лес вокруг замка сделался кроваво-красным, а вездесущий туман будто потемнел и кликал беду.

Я посмотрела на кипящую во внутреннем дворе жизнь - о чем-то переругивались воины, несколько служанок потрошили диких гусей, прачка в сердцах бросила в хохочущего увальня только что выстиранную простынь - и перевела взгляд дальше, туда, где за лесом едва-едва виднелась лента реки и болота, темнели точки крепостей наместников, и далее, на горизонте, возвышались покрытые лесом холмы.