- Может есть причина, по которой он хочет уйти с Севера? - это уже мой младший брат. Иногда, когда его ум не был одурманен вином, Ингольв говорил верные вещи.

- Или слухи о том, что в его тело вселился убийственный дух, который не успокоится, пока не заморозит все живое, верны, - мрачно высказался самый молодой из ярлов.

С ним тут же начали спорить.

- Меня не интересуют причины прихода Ворона, - когда отец говорил, замолкали все. Бранд Яростный, несмотря на некоторую грузность и любовь к похабным развлечениям, считался сильным воином и мудрым правителем - не зря на протяжении последних семи лет в окрестных землях царил мир, - Меня интересует, как его остановить. Поэтому я и позвал тебя, Эсме.

Молчание сделалось ощутимо напряженней. Причем братья откровенно недоумевали, а вот наместники выглядели решительно.

- Я могу… чем-то помочь? - спросила почти робко.

- Да, - он посмотрел на меня прямо. И так же прямо заявил, - Короля-Ворона не могут ранить враги и не берут яды. Я хочу, чтобы ты использовала свой дар.

Мой прОклятый дар?

Я впервые за долгое время лишилась речи.

- Ты должна защитить свое королевство, Эсме. Это твой долг.

3. ГЛАВА 2

Младенцем меня спасли боги…

Так все говорили.

Но я, когда подросла, решила, что это ложь. Боги? Им и дела нет до людей. Собственные интриги и пиры интересуют асов больше, чем радости и горести нижних земель. А те, кто населял соседние с нами миры, слишком заняты своими стихиями, чтобы вникать еще и в наши распри.

Нет, меня спасла старая Нья, нашедшая меня на улице  и ставшая мне матерью и нянькой на восемь лет. И записка, которую настоящая мать положила в корзинку, оставленную холодной ночью на рассвете на пороге королевской крепости.

«Эсме - твоя дочь, Бранд Асвальдсон. Мне она не нужна. Но если ты не воспитаешь ее как собственную дочь, то я прокляну тебя. Или проклянет она, когда войдет в силу».

Так все узнали, что король Бранд, плодивший не только родных детей, но  и бастардов - некоторые из них оставались при нем воинами - спутался еще и с чернокнижницей. Черной колдуньей, которая предпочла свою общину жизни в замке, и оставить дочь чужой семье, чем растить свое подобие.

- Ты должна благодарить богов и мое милосердие за то, что мы оставилась в живых и о тебе было кому позаботится, - шипела мне мачеха раз за разом. Особенно громко тогда, когда я удирала из-под надзора или разбивала нос её сыночку, своему сводному брату.

- Я должна благодарить лишь доброту простой женщины и ваш страх перед проклятьем, - однажды ответила ей дерзко, за что получила пощечину. Но это была последняя её пощечина - с того дня я пообещала себе, что никому не позволю унижать себя.  И сдержала обещание.

Постепенно кюне Хлив пришлось смириться с моим присутствием. И хотя она не  упускала случая меня уколоть, с каждым годом это удавалось ей все меньше. Я мало чем дорожила, потому и сложно было управлять мной, угрожая лишить этого.  

Что у меня было, кроме собственного имени и судьбы?

Верность Дага.

Настороженное одобрение отца, который разглядел во мне способности и интерес к общему укладу и военным ремеслам.

Возможность тренироваться и уходить за пределы крепости, когда мне вздумается.

Но без этого я смогла бы прожить. Я вообще, как оказалось, мало что оценивала высоко.

Собственную жизнь?

Теперь и её потребовали в уплату.

Хотя разве не к этому я стремилась? Чтобы меня ценили также, как прочих воинов?  А те по первому приказу готовы были умереть за своего короля.

- Как же я могу это сделать, отец?  - получилось хрипло и неуверенно.

Дай сил мне и злости, Фрейя, потому что сейчас мне действительно страшно.