Стена потока, падающего с неба, будто отрезала нас всех от всего мира, а меня - от прошлого и будущего.

Мне нравилось.

Безвременье. В нем  всегда бесконечность.

Колдунья рассказала мне все, что знала. У нее не было книг, свитков - таких богатств отродясь не водилось даже в общинах, не говоря уж о свободных чернокнижницах. Но все, что было в ее голове и чем она решила поделиться - все стало теперь и моим.

Я слушала жадно, не прерывая, впитывая каждую историю так, как делала в детстве, когда своими премудростями делилась со мной Нья. В нашей крепости даже светлых колдуний не привечали - не сказать, что гнали прочь, но те и сами не задерживались. Возможно, на короля и мачеху повлияла история моего рождения, но все пользовались лишь услугами простых травниц, а если надо было что посерьезнее сделать - вправить вывих, перелом, а может с раной глубокой разобраться - то тут уже на помощь приходили жены воинов или их братья по битве. Многое они могли, пусть неискусно и без особенных приготовлений. Ножом, щипцами, да жилами животных. Припарками и кровопусканием. Уж деревяшку примотать к сломанной ноге или кровь остановить, перетянув конечность жгутом - на это и дети были способны.  От ран и походных болезней, несмотря на героические представления о том, что смерть в битве предпочтительнее "смерти на соломе", все-таки желали излечиться.

Но не с помощью колдуний.

Чем дальше истории про их мастерство уходили на Север, тем больше опасений они вызывали. Будто под южным солнцем человеческие сердца открывались каждому, а в холоде - застывали недоверием.  А может все дело в богах было? Те из них, что оказались сами не прочь застыть среди льдов, не хотели колдовать, поскольку и так были сильны - колдовство  для воинов  не считалось почетным. 

А может и в страхах… Всегда боятся тех, кто не понятен или могущественнее тебя самого.

Я же старалась понять. Слушала жадно, как определять, чем болен человек, по запаху крови, слушала рассказы про ее сестер по духу и их магические ритуалы, про могущественные женские круги и стойкий огонь, про каленое железо и волшебные камни. Одни могли отвести беду и дурной взгляд, другие - излечить от слабости половой и бесплодия, третьи  - защитить в порыве битвы. Слушала и про особые порошки, что определяли яд, и про те, что сами ядом являлись. И про добрые напутствия слушала, чья сила тем больше, чем больше любви и приязни ты испытываешь к человеку, которому говоришь это.

А заклятия…

- Любое заклятие два, три года отнимет, а то и всю жизнь, а ты хочешь променять силу на смерть чужака. Откажись…

- Не могу, - качаю головой, - Иначе жизней многие лишатся.

- Маленькая ты еще, - вздыхает колдунья, - А может далеко живешь от мора. Сколько таких было колдуний, которым казалось, что месть и обида, а может  непонятное счастье - повод для чьей-то смерти? Они не гнушались насылать на хутора болезни - падал скот и умирали люди. Но потом и сами умирали, не в силах справиться с отдачей.

- Хватит рассуждений, - поджимаю губы,-  давно уже все решила.

- Упрямая, - качает головой чернокнижницы, - Но может потому и переупрямишь богиню смерти. Слушай сюда… многого я не знаю - никогда не жаждала использовать, потому  позабыла - но в тот момент, когда ты вступишь в полную силу, а ты почувствуешь это, поверь, даже если не чувствовала никакой силы прежде, тебе нужно будет вплести в свою невинную кровь заклинание. Как плетешь узор на жертвенной крови, так и свою сумеешь переменить. Мужчина в этот момент восприимчив и беспомощен, а твои соки и кровь с его смешаются, и заклятие к сердцу устремится…