Я заглушил едва различимый шепоток совести: ты сам все разрушил и каяться не торопился. Я резко ударил по сигналке, когда мой хищный «Мaserati Levante» чуть не подрезало какое-то ведро с гвоздями! Да, я виноват и сейчас исправлюсь! Поеду к Вике и расставлю точки в правильных местах. Для нее невозможен секс без обязательств, а я Катю люблю и уходить из семьи не хочу. Я не искал таких приключений, они сами меня нашли: измен я тоже не приемлю, но отрицать, что не хотел бы вспомнить сладость близости с Викой, обман самого себя. Я хочу трахнуть ее. Отыметь так, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Но сейчас понимал, что просто сделать и забыть не выйдет: она не даст, а может и сам не смогу. Не знаю. Я сейчас ни в чем не уверен.

Я поднимался в роскошном лифте не менее шикарного отеля с видом на Кремль. Хорошее место выбрала, чтобы аркан на меня набросить. Извинюсь перед Викой за то что голову морочил, скажу, что не могу так Катю свою обидеть. Она и Ника для меня на первом месте. Да, так и скажу.

Я открыл люкс на крайнем этаже своим ключом, стучать не стал. Тут же окутал интимный полумрак со свечами и запахом пряной ванили. Напряжение сразу прошило, когда потянул дверь в спальню. Она поддалась, и я окунулся в мягкий свет, дурманящий голову. Вика из него была соткана. Совершенно обнаженная, только туфли и невероятное бриллиантовое колье, мерцающее на пышной груди.

Я сглотнул напряженно, впуская в себя хмельную страсть. Лжец. Я искал оправдание своему приезду, но в душе знал, что еду трахаться: сочно, громко, пошло. Чтобы она кричала от восторга, а я рычал от удовольствия. Я нихрена не стойкий оловянный солдатик. Совсем не святой праведник, чтобы от такого подарка отказаться.

Я сорвал с себя пиджак и рубашку, прежде чем Вику на кровать толкнуть. Никакой нежности и разговоров. Никаких условий. Никаких «нет»!

— Вад… — я не дал сказать, рукой ей рот закрыл и ноги широко развел. Меня разрывало при виде золотистой плоти с темной сердцевиной. Брюки не снял, только приспустил, болт напряженный в руке взвесил и нетерпеливо воткнул, жестко тараня изнывающее лоно. Негой захлебнулся и руку изо рта ее убрал, на лобок перемещая, растирая клитор влажный. Я не позволял ко мне тянутся, грубо ее зафиксировав, но Вика кричала и извивалась, распаляя меня все сильнее. Я сохранил остатки разума и успел достать член, кончая на атласные простыни.

— Наконец-то! — простанала она и поднялась. Брюки мои спустила вместе с боксерами и член насухо облизала, стирая следы соков и семени. Ствол каменный, а яйца звенят от спермы накопившейся, пока до капли не выдавлю — не слезу. Вика подготовилась и потянулась ко мне с презервативом. Я предусмотрительно взял другой, из тех, что на тумбе лежали, и натянул гандон на подрагивающую плоть. Резко перевернул, голову в подушку уткнул и сзади пристроился. Дальше творилось безумие, бурное и непристойное. Упал без сил уже под утро. Жесткое, бредовое утро.

Я открыл глаза, как в хмельном тумане. Сощурился на яркое солнце, заливавшее комнату. Какой-то задней мыслью отметил, что сегодня будет хороший день: морозный, но ясный. Сел в кровати и сразу споткнулся взглядом о смятые простыни со следами спермы и смазки. Напряженным взглядом спальню обвел: использованные презервативы и изорванные упаковки от них. Вот это блядство. Натуральное гребаное блядство! Гандон я, а не те скафандры, что свидетельствовали о моем падении.

Я был один в постели, но в ванной явственно текла вода. Что же я наделал… Пиздец. Полный пиздец! Я сипло воздух из легких выпустил и косым взглядом на плече полоску алую заметил. Вскочил резко и к зеркальным панелям спиной встал. Все исполосовано ногтями.