— Нет, Вадик, не здесь, — она смущенно отстранилась, будто бы своим импульсивным поступком напуганная. Встала, шубу на плечи накинула и достала из кармана ключ-карту.

— Я буду ждать тебя сегодня до полуночи, — жарко шепнула прямо в губы и языком лизнула шею. — Если не придешь, пойму, — отстранилась нехотя, за руку меня держать продолжая. — Больше не буду искушать ни тебя, ни себя.

Вика испарилась капризным облаком, оставив пряный аромат духов. Я остался стоять с торчащим членом и полнейшим недоумением на лице. Это что сейчас было? Меня что, за мальчика-зайчика принимают? Или за долбаеба разводного?

Меня же тупо на влечении ловят, давят на мужской инстинкт охотника, знают, что привык получать желаемое.

Акция сто процентов спланированная до секунды и рассчитана точно под меня. Гребаное: возбудим, но не дадим. Точнее, дадим, но не на моих условиях. Если сегодня домой не вернусь, то блеф Кати относительно развода, может стать реальностью. С Викой решать, конечно, нужно. Нельзя так дальше продолжать.

Перетерпеть и забыть! А если палки в колеса относительно стройки вставлять с новой силой начнет? Может, в жопу этот комплекс, столько мороки с ним? Позволил себе минутную слабость, потому что знал, что не выйдет. Людей много зависит от строительства. На кону мой бизнес и репутация, этим рисковать не стоит.

Нужно жестко отделить работу и личное. А если Вика дурить начнет — отца и его связи подтяну. Не люблю этого, привык сам вопросы решать, но с чиновниками иногда только так и работает: на силу еще большая сила давить начинает.

Я принял решение, но ключ от люкса в «Four Seasons» не выкинул. Крутил-вертел остаток дня в руках, затем в карман спрятал. Он бедро жег, совращал, но я, вопреки соблазну, дочку с тренировки забрал и домой поехал. Думал грозный шторм мимо прошел. Наивный.

Катя

Пока дочь была в школе, я собрала чемоданы: наши и его. Все от Вадима зависеть будет: либо он уйдет, либо мы уедем, либо… Я не знала точно, что это за «либо», но в душе надеялась, что все еще можно исправить. Да, измена — это предательство. Измена — это сложно только поначалу, потом по накатанной пойдет. Трудно принципы в первый раз нарушать, затем границы дозволенного неумолимо стираются, и заканчивается все банальным — это просто секс, не истери. Но я не могла взять и вырвать с корнем десять лет жизни! Я любила мужа! До сих пор любила. Даже сейчас, когда отчаянно сомневалась в его чувствах ко мне.

— Ника, иди кушать, все на столе, — улыбнулась дочери и испытывающе на Вадима посмотрела. Он за день позвонил один раз — сказал, что Нику сам с тренировки заберет. Чемоданы заметил и плотнее сжал челюсти, даже желваки на лице заиграли. Когда мы остались вдвоем, поднял на меня взбешенный взгляд, но спросил убийственно ледяным тоном:

— Ты совсем с ума сошла? Какого хрена, Катя?

Я резко обернулась, проверяя, не услышала ли дочка чудесные, в кавычках, фразы папы в адрес мамы.

— Не ори, — зло бросила. Стоит тут огнем дышит, ноздри раздуваются, глаза праведным гневом пылают и никакого раскаяния. Будто не он вчера трахнуть меня хотел, замученный отказами какой-то шлюхи. Бедный-несчастный Вадим Полонский: член болезненно возбужден, да не дают. Так завелся, что жену счел подходящей кандидатурой для секса!

Мы обменивались красноречивыми яростными взглядами: я мысленно накрутила себя, а его эгоистичная манера не признавать косяков напалмом сердце выжигала. Сейчас я ненавидела его!

— Уверена? — он кивнул на чемодан, пронзая холодом интонаций. — Если уйду, завтра по-другому разговаривать будем.

Вадим не пошел по пути раскаяния и искренности, он снова наседал и угрожал. Но я не его оппонент, я женщина. Жена! И попытки давить на меня всегда были неудачными. Пора бы запомнить. Фиговая тактика выбрана. Очень.