– О-ой, меня папа зовет, – торопливо проговорила девочка, собирая карточки в сумочку. – Давай завтра сходим. До встречи, братик!

Она снова обняла его, крепко прижав к себе, и побежала к отцу.

Мужик что-то рявкнул, когда дочь приблизилась к нему, а затем, не переставая сыпать на Рику ругательства, толкнул ее в сторону входа, и оба пропали из виду в темноте дверного проема.

Тим невольно вздрогнул и сгорбился, будто получил подзатыльник. Увы, сейчас он не мог ничего сделать для бедного ребенка. Но желание привнести в жизнь маленькой подруги тепло и радость заставило его крепко задуматься. Видеть страдание взрослого тяжело, однако взрослому может хватить рассудка изменить положение, потому что его жизнь в его руках. Страдание же беспомощного ребенка – зрелище невыносимое. Рика ни на что в своей жизни не могла повлиять.

Но ведь теперь у нее есть он – ее старший брат. Он придумает что-нибудь, поможет.

В голову пришла мысль, что пора бы раздобыть немного еды, а организм ненавязчиво напомнил о голоде. Только вот деньги стащил Фим, а воровство у Тима не шло – что-то внутри ему мешало. Конечно, от безысходности он, бывало, успешно стягивал с прилавков съедобную мелочь, но редко. Его останавливал необъяснимый страх самого акта воровства, звучало внутреннее «нельзя, а то тебя убьют или накажут». Но голос тот замолкал, когда на кону стояла жизнь. И прежде чем решиться на сей бессовестный акт, Тим, блуждая по улицам Трущоб, придумывал альтернативу. Авось, подвернется что-нибудь. Люди часто выкидывают еду. А петь за несчастные монетки перед безразличными призраками у него не хватало никаких душевных сил. Да и «Волки» не дремлют.

Как вариант – заглянуть на помойку возле более-менее дорогого ресторанчика. Содержимое мусорных баков разнилось от места к месту, и чем дороже заведение, тем вкуснее содержимое. Единственное – волчьи рестораны не славились большим количеством пищевых отходов. Вероятно, потому что их сразу увозили на ферму кормить свиней, что вполне рационально.

Все ресторанные помойки предполагали не только изысканные объедки, но и полчища крыс. Как-то раз Тиму довелось сражаться с хитрыми грызунами за надкусанный помидор, вчерашний хлеб и листья салата. В самый разгар отчаянной битвы за будущий бутерброд открылась задняя дверь заведения, и работник кинулся на бездомного юнца с веником, обозвав его почему-то вором. Обе воинствующие стороны испугались одинаково. Дав стрекача в обнимку с трофеем, Тим долго потом недоумевал: почему подбирание объедков считается воровством, если объедки выброшены на помойку за ненадобностью?

Тим несколько опасался за свой живот, не понимая, от голода он болел или от побоев. Затерявшись в лабиринтах своих размышлений, он брел по тротуару, опустив голову.

Серое и унылое зрелище – этот город. Кое-где в асфальте зияли черные рваные дыры, откуда торчали ржавые транспортные средства – пережитки войны и катастроф. Никто ничего не убирал. У дороги высились поломанные светофоры. Повсюду валялся разного рода и цвета мусор, древние провода провисали над дорогой, и их оплетали стебли вьющихся пожухших растений. Из крыш торчали ненужные антенны, а между домами с одной крыши на другую перекидывались доски-мостики. Жалкое место. Жалкий город. Создавалось впечатление, словно у него отняли что-то жизнеутверждающее. Как душу из тела вынули.

Никто ничего не предпринимал уже почти пять лет. Пять лет со дня последнего переворота – и люди больше не выходили на площади, не требовали новых порядков. Что-то смиряло их, держало как на привязи. Жизнь почти остановилась. И теперь лишь редко оголодавшие до свободы люди кормились городскими легендами прошлых лет – о времени, когда нашелся человек, кто решился на перемены. Но вот вопрос: а где же сейчас этот человек? Город молчал. Он нехотя раскрывал секреты. Он не называл имен – только прозвища. Городские легенды возникали из событий прошлого, как и всякие легенды разных мест. Но они оставались безлики, хоть и заключали в себе историю реальных людей. Порой Тим относился к этому как к заманчивой тайне, которую ему предстоит раскрыть: тайна трущобных легенд. Все они носили аллегорический или метафорический характер, были коротки и таили некое известное событие, но известное только тем, кто наблюдал его воочию.