– Спасибо, – смущенно заулыбалась девочка. – Ой! – тут малышка оперлась руками на колени и внимательно осмотрела шею друга, а затем своей маленькой ручкой опустила его шарф. – Почему у тебя синие следы на шее? И почему ты весь мокрый?

Тим поскорее отстранился и затянул шарф, пряча следы. Соврать, что упал, уже не получится.

– Что с тобой случилось? – поинтересовалась Рика, присаживаясь на корточки. – Кто тебя обидел? Расскажи.

А правду рассказывать совсем не хотелось. Соврать? А смысл? Только чтоб не напугать ребенка.

– Да… меня, можно сказать, ограбили, – отрешенно сообщил Тим. – А мокрый – я просто искупался.

– Бедный мой братик, – сказала она, ласково гладя его по голове.

Он помрачнел и открыл было рот, чтобы все объяснить, но девочка принялась делиться с ним своей невеселой историей.

– А мой папа вчера на маму кричал. Папа часто на нее кричит, иногда они дерутся. После этого мама долго плачет, стучится головой о стену и весь день говорит, что она плохая. И больше ничего не говорит. Но на самом деле она очень хорошая. Многому меня учит, говорит, как надо делать, и рассказывает истории, и на чае гадает. И ты тоже не плохой. А все эти грабители – бяки. Вот, что я думаю.

– Почему он кричит на твою маму? – перевел тему Тим.

– Не знаю, – Рика, снова спрятав руки за спину, посмотрела на свои ноги и умилительно свела носочки вместе, – мама просит меня уйти, и я сижу в соседней комнате и пазлы собираю. Папа сначала покупает много горькой водички в стеклянных бутылках. Потом он выпивает ее и начинает громко кричать на меня и на маму, бросает везде свои бутылки. Либо лежит потом на полу и плюется радугой, а мама плачет и пытается его поднять. Неужели от той водички можно стать таким злым?

– Рика, это не водичка, – вздохнул Тим.

– Да я знаю, – протянула девочка.

– В смысле – знаешь? – Глаза Тима мгновенно округлились от изумления и догадки, которую он не мог не высказать: – Ты что, пила ее?

– Да, недавно, – честно призналась Рика, глядя ему прямо в глаза с такой невинностью, что сердце сжималось. – Мне потом было очень плохо. Почему папа пьет эту противную и горькую гадость?

– Эту противную и горькую гадость люди много пьют, когда… когда все плохо. Ты же сама сказала, что твой папа пьет ее, когда плохо.

Девочка нахмурилась, соображая, и приоткрыла рот.

– Но почему папе плохо? И почему он делает себе еще хуже этой гадостью? – спросила она удивленно. – У него ведь есть я и мама.

– Значит, вы… – он собрался сказать «не нужны ему», но посчитал, что девочка заплачет, и передумал. – Значит, у него есть причины какие-то. Твой папа ужасно себя ведет, – Тим ненадолго задумался. – Погоди. А почему мама не забирает тебя и не уходит?

– Ну, она говорит, что семья – это важно, и у меня обязательно должен быть папа. А еще ей гадалка сказала, что если она уйдет, то мы с папой умрем, и мама нас спасает, когда рядом. У нее аура остужающая. А у нас с папой – огненная. И карты маме сказали, что если она будет слушать свое сердце и выдержит испытание, то ее судьба наградит за это.

– Бред какой-то, – выдохнул Тим и опустил лицо в ладони.

А что он мог бы сделать для единственного на сегодня человека, связавшего его с реальностью? Только если забрать ее с собой, уйти далеко, где не достанут братья и ее отец.

– Давай поиграем, а? Я сегодня принесла карточки, – улыбнулась Рика.

Пошарив рукой в сумочке, она вынула несколько бумажек, наклеек и карточек с какими-то нарисованными человечками. Ее идея заключалась в том, чтобы сделать из этих игрушек семью.

Немного поразмыслив, Тим решил, что будет играть за отца, и малышка, задумчиво оглядывая карточки, выдала ему соответствующего персонажа. На ободранной выцветшей бумажке вырисовывалась огромная жирная страховидла синего цвета в драных коричневых штанах. Из губастого рта торчали два больших клыка, глаза были злые и крошечные, а по всему телу распространились непонятные пупырышки и бородавки. Картину дополняли когти на длинных тощих руках и больших ногах.