Ён вытаращил глаза.

– Не нужно…

– Стой здесь! – строго велела Мин Мэй. – Хотя… Хочешь горячего чаю? У меня есть пирог. Сладкий. А?

Ён быстро затряс головой, не желая напрягать своим присутствием эту женщину, так тепло к нему относившуюся. Непонятно, правда, чем заслужил, но не стал и анализировать. Еще у забора заметил, что дом совсем не украшен, ни гирлянд, ни фонариков. И внутри ни елки, ни рисунков на окнах. Беглый осмотр не показал даже ленточки мишуры. Судя по ее виду, ей было не до гостей, ей бы полежать. Плохо только, что она была одна в этом домике.

– Меня ждут, нуна. Мой… дедушка. Я обещал ему, что сбегаю туда и обратно.

Мин Мэй вздохнула, потерла поясницу. Кивнула. Сходила к чемодану, вернулась с ботинками. Присесть не смогла, протянула их мальчику.

– Примерь.

Ён моргнул. Попятился.

– Не нужно.

– Примерь, – настаивала Мин Мэй. Ботинки были совсем новые, поэтому смогла соврать убедительно: – Надеюсь, нога не сильно выросла, потому что покупала на прежний твой размер.

Ён осторожно взял обувь. Не дыша, заглянул внутрь, потрогал мех.

– Это мне? – шепнул. – На самом деле мне? Для меня?

Мин Мэй коснулась его волос, смахнула капельки растаявшего снега. Погладила ласково по макушке. Янтарные глаза сверкнули подозрительно при свете лампы, Ён уронил подбородок вниз.

– Спасибо, нуна! Они прекрасны! Спасибо!

Мин Мэй потерла глаза, в носу защипало. Прокашлялась. Представила, как рыдает, а Ён в ужасе стоит столбом и не знает, что ему делать.

– Примерь, давай-ка. Принесу пока пакет, чтобы кеды положить.

Вместе с пакетом прихватила и плед, связанный Су Мин, подумав, что Ёну он пригодится больше, чем ей. Улыбнулась, увидев, как приплясывает мальчишка, обувшись. Развернула плед и накрыла ему голову.

– Теплее будет, – сказала. – С Новым Годом, Ён.

Когда гость ушел, Мин Мэй открыла принесенную им баночку. Долго смотрела внутрь. По носу скатилась капля и упала на яркую красную клубнику. Потом еще одна, и вот уже Мин Мэй рыдала, обняв жестянку. В каких тайниках их деревушки этот странный ребенок смог достать такую ягоду, даже не представляла.

Ён приходил потом еще несколько раз. А однажды, дождливым днем, стоя под сломанным зонтиком, услышал плач младенца. И остался за забором. Тогда решил, что доброй госпоже есть теперь о ком заботиться помимо него. Может, с этого времени она не будет столь печальна.

За дверью комнаты царила тишина. Не такая, к какой стремится каждый уставший человек, пусть и маленький еще, а неправильная, будто ее насильно натянули, как резиновый тент, и удерживали. Она-то и насторожила мальчика. Он знал, что будет после того, как повернет ручку. И еще лучше знал, что заходить туда не хочет.

Постоял немного в коридоре, дыша так тихо, чтобы никто не разобрал, что он вообще есть. Подумал о кабинке в туалете, которую можно закрыть на замок и посидеть там, в четырех стенах. Подумал о кабинке в душе, который был дальше по коридору: и там тоже есть место, даже побольше, чем рядом с унитазом. Особенно если сесть на пол и спиной опереться на стенку, то можно даже уснуть…

Шаги учителя оборвали все планы. Мальчик с тоской глянул по сторонам и прошмыгнул в свою комнату. Сегодня дежурил учитель Ким, она иногда могла быть пострашнее соседей; ей на глаза лучше не попадаться в неположенное время.

В спальне свет не горел. Даже настольные лампы, и те экономили электроэнергию. Сопение сбоку, шелест у окна, позади кто-то переступил с ноги на ногу. Детей здесь было явно больше, чем спальных мест. И наверняка самый маленький его сосед, кроха Чон Вон Сик, опять закрылся в шкафу, дрожал там. Вон Сика стало до ужаса жалко.