Незадолго до захода солнца ярость уже клокотала, полковнику Сайто нужно было немедленно утвердить свой авторитет, и он приказал собрать всех на собрание. Сайто произнес речь. С первых его слов стало ясно, что над лагерем на реке Квай сгустились грозовые тучи.

«Я ненавижу англичан…» Он начал с этой фразы и повторял ее вместо точек и запятых. Его английский был вполне грамотным: полковник Сайто занимал пост военного атташе в одной из британских колоний, но из-за пьянства был вынужден покинуть этот пост. Дипломатическая карьера закончилась жалким постом надсмотрщика над военнопленными, ни на какое повышение он рассчитывать не мог. Злобу подогревало чувство унижения из-за того, что он не воевал.

– Я ненавижу англичан, – начал свою речь полковник Сайто. – Вы здесь для того, чтобы служить славе великой японской армии. Я ваш единственный начальник и говорю в первый и в последний раз: мои приказы не обсуждаются! Я ненавижу англичан. За любое возражение буду наказывать беспощадно. Дисциплина прежде всего. Всех, кто вздумает действовать по-своему, предупреждаю: ваша жизнь и ваша смерть в моих руках. Я буду казнить за своеволие и выполню наилучшим образом работу, порученную мне Его Императорским величеством. Я ненавижу англичан. Для меня не проблема смерть кого-то из вас. Ваша жизнь – пустое место для офицера великой японской армии.

Он стоял на возвышении, как стоял генерал Ямасито. Точно так же, как генерал, он надел серые замшевые перчатки и лаковые сапоги вместо ботинок с обмотками, в каких был утром. И разумеется, на боку у него была сабля, и он то и дело хватался за нее, чтобы придать своим словам весу или чтобы подогревать свою ярость, которую считал необходимой. Выглядел он смехотворно. Голова у него моталась, как у тряпичной куклы. Он был пьян. Пьян в стельку. Пьян от европейского алкоголя, виски и коньяка из запасов, брошенных в Рангуне и Сингапуре.

Слушая речь Сайто, больно бившую по нервам, Клиптон вспомнил совет друга, долго жившего среди японцев: «Если придется иметь с ними дело, никогда не забывайте: они божественного происхождения. Это для них факт. Он неоспорим». Позже, размышляя об этом, Клиптон пришел к выводу, что нет на земле такого народа, который бы сомневался в своем божественном происхождении. И стал искать другие мотивы для безмерного самомнения японца. Вспоминая его речь, он увидел в ней все, что присуще любому человеку, не важно с Востока он или с Запада. За фразами, срывавшимися с губ японца, он угадывал весьма распространенные чувства: расовое превосходство, одержимость властью, опасение, что его не примут всерьез. Это опасение заставляло японца тревожиться и подозрительно вглядываться в лица слушателей, боясь увидеть на них улыбку. Сайто жил в британской колонии, он общался с англичанами, он не мог не знать, что им могут показаться смешными какие-то заявления или притязания японцев, что народ, у которого юмор в крови, охотно посмеивается над другим, которому неизвестно чувство юмора. Грубые выражения, беспорядочные жесты Сайто говорили о природной импульсивности, давно забытой в цивилизованном обществе. Клиптон невольно вздрогнул, услышав из уст японца похвалу дисциплине. Но, глядя на машущего руками паяца, отдал должное западному джентльмену хотя бы за то, что тот, и нагрузившись алкоголем, не терял достоинства.

Охрана с автоматами, окружившая пленников, грозно смотрела на них, помогая своему начальнику наводить страх. Офицеры-англичане, стоя впереди своих солдат, слушали начальника лагеря молча. Англичане сжимали кулаки, всеми силами сохраняя на лицах бесстрастие, беря пример с полковника Николсона, который повелел им встречать все проявления враждебности со стороны японцев со спокойным достоинством.