Я понял, что завел таксиста непонятной сложной грузинской породы в философские дебри, и умолк.

– Ладно, а сейчас куда тебя везти? – мой новый знакомец был полон энтузиазма.

– Скажи мне наконец, сколько я тебе должен, и разойдемся.

– Что, закончим на этом? – он был разочарован.

– Думаю, на сегодня – да.

– Да брось ты! Сегодняшняя молодежь ступит пару лишних шагов и тут же начинает охать и жаловаться. В твоем возрасте я из самого Лентехи гонял в Кутаиси на велосипеде.

– Молодец!

– Так куда едем, еще раз спрашиваю?

– Погоди, загляну в телефон.

Только сейчас я заметил, что Володя водил старый «Опель-Вектра». Впрочем, относился к ней бережно – двигатель был исправным, сиденья хорошо сохранились.

– Вот ты говоришь, что морфия там не обнаружил. Какой морфий ты ожидал обнаружить в музее Булгакова?

– Давай-ка отвези меня на Кутузова к панораме Бородинской битвы, и закончим сегодняшнюю экскурсию, – перевел я тему: лень было рассказывать ему, что у Булгакова есть мощнейший рассказ «Морфий». Он забросал бы меня вопросами, не вру ли я, и правда ли, что Булгаков кололся и это его не доконало. Это было выше моих сил.

– Я дам тебе сто пятьдесят долларов, получишь, когда привезешь меня домой, в Барвиху. Хотя могу расплатиться сейчас, – сказал я протягивая деньги.

– Да ладно тебе, приедем, там и дашь. Я же тебя не из-за бабла возил! Хочешь обидеть меня?!

Мне стало неловко, и я ничего не ответил.

– Можешь себе представить, сколько пассажиров перебывало в моей машине! И что ты думаешь, я всем устраиваю экскурсии, перед всеми открываю душу? По тебе видно – ты парень добрый, сердечный, потому и понравился мне. Скажи мне честно, как на духу: когда я поехал менять деньги, ты ведь подумал, что я кину тебя? Ну, признайся. По глазам вижу, что прав…

Я молчал. Он говорил правду. К тому же я был так утомлен дорожной тряской и его глупой болтовнёй, что сил ни на что уже не оставалось.

– Знаешь, плевал я на это «Бородино». Давай, вези меня домой.

– Приехали уже…

Короче, он свозил меня в музей Бородинской битвы и сам туда явился, внимательно осмотрел мундиры, оружие, грамоты. По дороге домой, за пять километров до Барвихи, съехал с трассы на обочину и остановил машину в какой-то безлюдной местности. И хотя мы стояли на шоссе, ведущем из Москвы в Подмосковье, вокруг не было видно ни автозаправочной станции, ни продовольственного магазина, ни хотя бы вышедшего к дороге цветочника.

– В чем дело, Володя, уж не ограбишь ли ты меня? – спросил я, оставаясь в полудреме. Несмотря на усталость, я еще был способен шутить.

– Мотор чего-то забарахлил, – бросил он на ходу и вышел из машины.

Довольно долго он копался в двигателе, влез в него по пояс. Наконец я не выдержал и вышел из машины. В машинах я разбираюсь, как в прыжках с шестом. Но не хотелось, чтобы моя безучастность вызвала у него раздражение.

– Ну что, накрылись мы медным тазом?

– Да, мотор застучал. Давай рассчитаемся здесь. Ты здорово устал, я вызову тебе такси, чтоб ты до Барвихи добрался, а сам займусь своими делами.

– Я тебя здесь одного не оставлю. Вот, возьми эти сто пятьдесят долларов плюс сто долларов, которые ты обменял… Прибыльный день получился, – сказал я ему весело.

– Что это? Шутка? Мне полагаются пятьсот долларов.

Я был уверен, что он дурака валяет, и хлопнул его по плечу: – Ну все, ладно, у меня нет сил выслушивать твои шуточки. На́, бери.

Он не брал ни в какую. Помрачнел, насупился, лицо в одно мгновение изменилось настолько, как если бы передо мной стоял совершенно незнакомый человек.

– Я не шучу, ты должен мне пятьсот долларов.

– Что-о?