Приглядываюсь. Ничего, через пару дней привычный Андрюха вернется. Характерологические особенности обострились, как говорят психологи.

– Сейчас, Андрей, на звонки отвечу, и идем.

Он не собирается уходить, ждет, пьет очередную чашку кофе. Включаю телефон. Двенадцать пропущенных. Все от матери. Никогда не звонит без дела. Набираю.

– Геля, привет, как ты?

– Мам, без предварительных ласк, – хриплю в трубку.

– Здорова?

Смирнов делает вид, что не слушает.

– Работала.

– Поняла. Фото пришли.

– Какое?

– Свое, дочь. Срочно.

– Мам, все на месте.

– Рубцов нет?

– Чего? Слушай, я устала, давай к делу.

– Звоню предупредить. Тебе Совет собирается дополнение навесить.

– Мам, уже.

– Что, бабуля постаралась?

– Ага.

– Да, наши су… вожди умеют. «Принеси то – не знаю что» – это про нас. Что на этот раз? – спрашивает мама.

– Ма, не могу сейчас.

Она понимает: я не одна.

– Ладно, дочь, пока. Потом поговорим.

Входим со Смирновым в палату. Передо мной – кто? Близнец? Младший брат? Какой к ляду брат! Тебе сегодня перевалило бы за сотню.

Тело у Мальчика тренированное. Проклятье, что же он так на тебя похож! Ага, на лице ссадины, ерунда. Так, правая бровь рассечена. Обработали хорошо, но след останется. Мелочь. Голова, ага. Все нормально, я успела. Пусть поспит, ткани схватятся понадежней.

– Настя, что с анализами?

– Илона Игоревна, неплохо, – и девочка показывает распечатки. – Он быстро стабилизируется.

Еще бы, я его до краев наполнила. Так, посмотрим. Где «уши»? Проклятье, я опять их посеяла!

– Настена, мой фонендоскоп не видела?

– Несу, Илона Игоревна. Вы его в операционной забыли, я забрала.

Дыхание, да, проводится везде, скоро с вентиляции снимем. Ребра ему срастила. Дренаж в принципе не нужен, но не положено так рано убирать. Пусть Андрей решает сам. Теперь живот. Печень цела. А здесь? Тоже нормально. Справится. На сегодня все, завтра вернусь. И в этот момент – Вызов. Нет, не телефонный. Вызов Совета.

Спешу к зеркалу в кабинете. Закрываю дверь на ключ. Влетаю в туалет. В отражении – двенадцать членов Совета. Шагаю в Тень.

– Ягеллона, прими обязательство нового Призыва.

Не отказаться. Жду.

Электрический разряд прошивает и скручивает тело. Задание без слов, как гвоздь, вбивают в сознание. Все, Печать Призыва на мне.

Они же обещали! Нет, это бабуля говорила. Остальные грымзы в нашей беседе не участвовали. И что я должна сделать? Как понять без слов? Что это такое, Вбогадушумать! Почему я? Зачем?

Вторая справа старая ведьма подается вперед и говорит:

– Сегодня второе декабря. Дело необходимо завершить!

Больно бьюсь коленями об кафель. Я забыла! Эта пытка уже стала традицией. Меркнет свет. Я снова во втором декабря тысяча девятьсот сорок первого.

Немцы рвутся в Москву. К Наро-Фоминску не подойти даже по Тени. Там бушует настоящий ад. Сжигают целые деревни с жителями. Когда приходят морозы, людей загоняют в холодные сараи и держат под охраной без тепла и еды. Река Нара течет красная от крови. Она не встает: свежий лед разбивают снаряды. Вдоль улиц города – груды камней.

На часах три минуты восьмого. Темно. Вечер. Начинается легкий снег. Палатку освещает керосинка. Сейчас подключат резервный генератор, и мы продолжим работать. С первой волной раненых справились. Говорят, сейчас привезут следующих.

В центре операционной в бочке горят дрова, дым выходит наружу по длинной трубе. Вместо пола – деревянный настил. Из каждой щели тянет холодом. Ноги мерзнут в валенках. В перерыве, не размываясь, стоим у импровизированной печки и греем руки. Все устали. Васька Плетянин молчит. Он даже не выходит покурить. На улице мороз. Говорят, завтра будет еще холоднее. Обещают февральскую стужу.