В спину меня подталкивает ледяной ветер Призыва. Чем ближе подхожу к Нему, тем мощнее поток. Он стихнет, когда я начну работать.

Опять черт-те что в женской раздевалке творится. Небось, мужикам не забыли свежие костюмы положить, а мне что надеть? Открываю дверь в служебный коридор и со всей дури ору:

– Маня, костюм! Срочно!

В ответ тишина. И что мне делать? То ли курит Манька, то ли с утра пораньше свалила в магазин за едой. А я как пойду искать костюм – в трусах и кружевном лифчике? А, была не была, возьму у мужиков. Забегаю в соседнюю раздевалку и натыкаюсь на полуголого Андрея. В общем-то, ничего нового в моей конструкции нет. Да и не первый раз в таком виде к мальчикам за костюмом влетаю. Но Андрюха все равно довольно пялится и улыбается.

– Ручки при себе держи! – сразу предупреждаю я. – Даже не думай!

– Больно надо, недотрога, – Смирнов отворачивается, открывает шкаф, вытаскивает зеленый костюм и молча протягивает мне.

– Андрей, ты бы на размер посмотрел!

На форме четко выделяется цифра пятьдесят шесть. В этих тряпках при моем сорок четвертом я буду некоторое время двигаться внутри.

– Прости, Илона.

Он изо всех сил старается не смотреть на меня. Получается у него это не очень. Что взять с первостатейного бабника! Хоть кол на голове теши, все равно… Впрочем, попытку следует засчитать. Да и выбирает он маленький костюмчик сорок шестого размера.

Повезло сегодня пострадавшему. Николаич, пока до конца дело не доведет, пациента не оставит.

– Спасибо. – И я бегу назад.

Скорее, скорее, нетерпение нарастает. Как сегодня на той стороне? Там же никогда не знаешь, с чем столкнешься: то в мороз и стужу попадаю, то в африканскую жару. Ладно, это по большому счету неважно. Сейчас надо успеть.

– Илона Игоревна, сами встанете?

Это операционная сестра.

– Ира, передай Насте.

Протягиваю ларингоскоп.

– Андрей, – громко зову Смирнова в открытую дверь.

– Чего тебе?

Обиделся. А нечего было разглядывать то, что ему не предназначалось.

– Забери плеврокан. У меня целый год после выставки лежит.

– Оделась?

Он вежливо выглядывает из двери, вежливо отводит глаза в сторону.

– Смотреть можно. Забери набор. Сегодня он пригодится.

Смирнов что-то бубнит под нос.

– Чего? Говори громче, – прошу его.

– Да я возмущаюсь. Накаркаешь опять, как в прошлый раз, когда мы…

Случайно касаюсь его руки, когда Андрей берет пакет.

На столе лежит девушка, почти девочка. По документам ей двадцать, а выглядит лет на пятнадцать-шестнадцать. Три ножевых: одно в живот, два в грудную клетку. Все справа. Девчонка тщедушная, от потери крови вся синяя, как цыпленок в советском магазине. Это четвертое нападение в районе. Как три предыдущих, среди бела дня, когда в старые дворы редко заходят. Ее в подворотне обнаруживает соседский десятилетний мальчишка. Она ждет помощи полчаса. Сил кричать нет. Маньяка давно след простыл. Но время, его не вернуть!

Андрей ругается под нос. Из-под маски полноценные слова не вылетают, одни междометия. Понимаю: это характеристика насильника. В интубационной трубке крови уже нет. Смирнов ставит дренаж, сейчас будет ушиваться. К счастью, в животе не все так страшно, как мы думаем сначала.

Когда Николаич заканчивает, из дренажей начинает течь. Сразу по всем. Да еж тебе в глотку! Он снова открывается. Уже не таясь, Андрюха в голос матерится. Я шагаю в Тень. И мы еще час боремся за жизнь. Безуспешно.

В половине десятого выходим из операционной. У дверей ждет мать. Смирнов ежится: это самый страшный кошмар – сказать женщине о смерти ребенка. Стою с ним рядом. Как оставить их вдвоем? Мать застывает, потом спрашивает: