Выслали сначала к ним князя Михаила Долгорукого, который отличался строгостью по отношению к ним.

Он стал грозно говорить с ними, называл их бунтовщиками и обещал их перевешать и пересажать на колы…

Стрельцы, уже рассвирепев, подняли его на пики, сбросили с крыльца и, убив его, выволокли на площадь на Лобное место за Крым-город.

После этого высланы были Артемон, и Хованский увещевать их не производить бунта.

Когда Артемон, выступив вперед, держал к ним речь, Хованский, стоя позади его, мигнул стрельцам.

Те поняли этот знак и хотели тотчас схватить Артемона, но он успел добежать до царя Петра и схватить его под руку – стрельцы ворвались [на крыльцо], выхватили его из-под царской руки, сбросили его с крыльца на копья; потом сняли с него одежды, вывели за Крым-город и разрубили на части. Видя это, иные бояре разбегались, кто куда мог.

Боярин Феодор Петрович Салтыков в страхе бежал к патриарху, но стрельцы, поймав его, зверски убили, предполагая, что это Иван Нарышкин. Потом, убедившись в своей ошибке, сами сильно сожалели об этом.

Другие стрельцы искали во дворце других бояр, нашли думного дьяка Иллариона [Иванова], заведовавшего Посольским приказом; он спрятался в трубу или, как говорят другие, в ларь; сбросив его, подняли на копья и выволокли за ворота, потом варварски разрубали на части, приговаривая: «Ты хотел вешать нас вокруг города, так теперь отдыхай!»

Грабя двор Иллариона, они нашли греческую рыбу, называемую каракатицей; она имеет очень много ног.

Забравши эту рыбу, они показывали ее народу, говоря: «Этой рыбой они отравили царя и нас собирались отравить», – и называли эту рыбу змеей. Они повесили ее в нескольких местах, чтобы все могли видеть.

После этого убили сына Иллариона за то, что он знал, что его отец держит у себя такую отраву, и никому не говорил. Стрельцы убили и немца лекаря Ивана Гутменса, принявшего православие, за то, что он отравил царя.

В этот же день разыскивали и лекаря жида Даниила, но не нашли его, потому что он, переодевшись в страннические одежды, пробрался на Кукуй; а убили его сына, допрашивая, куда скрылся отец.

Князя Григория Григорьевича Ромодановского, своего воеводу (Hetmana), который был с войском в Украине, сбросив сверху с дворца, жестоко кололи копьями, говоря: «Ты изменник великому государю; ты отдал Чигирин, не дозволив нам сражаться с турками; ты морил всех нас голодом!..».

Убивши в тот же день сына Долгорукого, Михаила, стрельцы отправились к старому князю Юрию Долгорукому, своему воеводе, и повинились пред ним, раскаиваясь в убийстве сына его: «Мы должны были это сделать, потому что он был слишком лют к нам», – требовали, чтоб он приказал открыть свои погреба для угощения и потчевал их.

Когда Юрий Долгорукий приказал своему дворецкому открыть все погреба и угощать их, они скотски пили ковшами всякие напитки. Долгорукий, видя это, имел неосторожность сказать: «Съели щуку, да зубы остались! Прикажу-ка я всех их перевешать вокруг столицы!»

Эти слова услышал один подросток из его челяди и сообщил стрельцам. Стрельцы, как звери, кинулись к Долгорукому, и один из них, прибежав в комнату, где он лежал, пронзил его пикой на кровати; потом раненого вывели на крыльцо, а сами стали внизу с пиками, готовясь его скинуть.

Когда его бросали, он умолял, чтобы дозволили ему хотя бы помолиться Богу; но едва он успел сотворить крестное знамение, как был сброшен на копья. Труп его выволокли за ворота и разрубили на части; одни, распоровши живот, клали в него рыбу, приговаривая: «Ешь теперь, князь, вкусно, так, как поедал ты наше добро»; другие, отрубивши руку, носили по улице на копье с возгласами: «Уступайте, люди: едет великий боярин, князь Долгорукий!».