Иван, наш старший брат, не избран на царство… Если мы провинились в чем-нибудь пред вами или боярами, отпустите нас живыми в чужую землю, к христианским царям».

Слыша это, люди сильно волновались, не зная причины.

После этого между царевной Софьей и царицею Наталией, матерью Петра, стало возрастать взаимное нерасположение.

По обычаю, после погребения над царской постелью, на которой царь умер, в течение шести недель должны были совершаться панихиды на основании верования, что душа умершего шесть недель остается при ложе, пока не пройдет мытарств, то есть чистилища

Поэтому в этих покоях царь Петр еще не жил, а у своей матери.

Две недели уже царствовал Петр; а царевна Софья в это время с преданными боярами Михаилом Милославским, своим дядей, и князем Хованским составила думу, как бы посадить на трон царевича Ивана.

Тогда Иван Нарышкин, желая проникнуть в их тайные замыслы, стал напрашиваться к ним, говоря: «Яде боярин да думный дворянин, мне пригоже быть там», – и желал управлять государством до совершеннолетия царя Петра, чему Софья противилась, и они сильно поссорились с матерью Петра: с обеих сторон предъявлялись чрезмерные и непригожие требования.

Все это были искры, из которых вспыхнул большой огонь, когда в этом деле принял ближайшее участие князь Хованский.

Будучи начальником стрельцов (Hetman), он надеялся на них и старался их возмутить.

С этой целью он открывал глаза стрелецким офицерам и головам, говоря им: «Вы сами видите, какое тяжелое ярмо наложено было на вас и до сих пор не облегчено, а между тем царем вам избрали стрелецкого сына по матери. Увидите, что не только жалованья и корму не дадут вам, но и заставят отбывать тяжелые повинности, как это было раньше; сыновья же ваши будут вечными рабами у них.

Но самое главное зло в том, что и вас, и нас отдадут в неволю к чужеземному ворогу, Москву погубят, а веру православную истребят. В особенности обратите внимание на то, что у нас не было долгое время царя, да и теперь иметь его не будем, если нагрянут те государи, которые имели этот титул.

Мы заключили вечный мир с королем Польским под Вязьмой по Поляновский рубеж, с клятвой отказавшись навеки от Смоленска; а теперь Бог покровительствует нам, отдавая отчизну в наши руки, а потому необходимо защищаться не только саблями и ножами, но даже зубами кусаться, и, сколько сил Господь Бог даст, необходимо радеть о родной земле».

Вместе со стрельцами были возмущены им и много боярских детей, дворян и простого народа.

Когда стрельцы поверили и примкнули к их партии, царевна Софья распустила по городу слух, приказав своим прислужникам кричать по улицам, что Иван Нарышкин убил царевича Ивана, задушив его, а сама между тем скрыла его в своих покоях.

Стрельцы поверили этому слуху и ударили в набат. Потом, по наущению Хованского, вооружившись полевыми пушками и всяким другим оружием, бросились к дворцу и стали сильно палить, производя перед дворцом шум, так что лошади из-под боярских карет разбежались, разбили челядь и поломали кареты.

При виде этого боярами овладел страх, и они разбежались и попрятались, кто где мог. Между тем стрельцы, войдя во дворец, кричали: «Покажите нам тело царевича Ивана, которого задушил Иван Нарышкин!»

Тогда некоторые из бояр, столпившись вокруг царя Петра, выслали к стрельцам для увещаний Артемона и Хованского; стрельцы, однако, продолжали кричать:

«Выдайте нам Ивана Нарышкина и покажите тело задушенного царевича Иоанна!» Сначала Артемон кротко их убеждал и успокаивал, но стрельцы все кричали:

«Выдайте нам тех, которые изменяют великому государю!..»